Дневник Тараса Шевченко - 14

 28 [июня]. Совершилось,-- только совершенно не то, чего я ожидал. А совершилась мерзость, которую нельзя было предполагать даже в совершителе ее, мерзавце Кампиньони. Пошел я вчера в укрепление, в ожидании парохода, паковать свою мизерию. И, как это обыкновенно бывает, когда человек ожидает чего-нибудь хорошего, то на этом хорошем и хорошие строит планы. Так и я, в ожидании вестника благодатной свободы, развернул ковер-самолет, и еще одна только минута -- и я очутился бы на седьмом -- Магометовом небе. Но не доходя укрепления, [встретился] мне посланный за мною вестовой от Коменданта [Ускова]. "Не пришел ли пароход? -- спрашиваю я у вестового".

 -- "Никак нет",-- отвечает он. -- "Какая же встретилась во мне надобность коменданту?" -- спросил я сам себя и прибавил шагу. Прихожу. И комендант, вместо всякого приветствия, молча подает мне какую-то бумагу. Я вздрогнул, принимая эту таинственную бумагу как несомненную вестницу свободы. Читаю и глазам не верю. Это рапорт на имя коменданта от поручика Кампиньони о том, что я в нетрезвом виде наделал ему дерзости матерными словами. В чем свидетельствуют и вновь прибывшие офицеры. И в заключение рапорта он просит и требует поступить со мной по всей строгости закона, т. е. немедленно произвести следствие. Я остолбенел, прочитав эту неожиданную мерзость.

 -- "Посоветуйте: что мне делать с этой гадиной?" -- спросил я коменданта, придя в себя. -- "Одно средство,-- сказал он: -- просите прощения или -- по смыслу дисциплины -- вы арестант. Вы имеете свидетелей, что вы были трезвы, а он имеет свидетелей, что вы его ругали". -- "Я приму присягу, что это неправда",-- сказал я. -- "А он примет присягу, что правда. Он офицер, а вы все еще солдат". У, как страшно отозвалось во мне это, почти забытое, слово. Делать нечего, спрятал гордость в карман, напялил мундир и отправился просить прощения. Простоял я в передней у мерзавца битых два часа. Наконец, он допустил меня к своей опохмелившейся особе. И после многих извинений, прощений, унижений даровано мне было прощение с условием сейчас же послать за четвертью водки. Я послал за водкой, а он пошел к коменданту за рапортом. Принесли водку, а он принес рапорт и привел своих благородных свидетелей. -- Что, батюшка,-- сказал один из них, подавая мне пухлую, дрожащую с похмелья руку,-- вам неугодно было познакомиться с нами добровольно, как следует с благородными людьми, так мы вас заставили. -- На эту краткую и поучительную речь уже пьяная компания захохотала, а я чуть не проговорил: "Мерзавцы! да еще и патентованные мерзавцы".