Зима сорок первого — сорок второго годов выдалась на редкость холодной. Даже в средней полосе России померзли сады. А уж в Карелии и подавно. «Для сугреву», как говорили на фронте, бойцам ежедневно выдавалось 100 г водки. Не знаю, спасала ли она от агрессии Деда Мороза, но принимали ее бойцы весьма охотно. Выпьют и становятся куда смелее и жизнерадостнее: держись, финн! Не погибнешь от винтовки, руками задушим.
Мы с Курченко к этому зелью относились скептически. И если по какой-то причине нам его не привозили, огорчались не очень. А после одного случая мой комроты даже выругался:
— И на какой хрен (он сказал другое словцо, покрепче) солдатам эту гадость дают. Ведь не каждый умеет пить, не каждый после этих ста граммов твердо стоит на ногах. А еще выискиваются умники, которые копят, сливают водку во фляжку, чтобы потом разом всю тяпнуть.
Курченко, видимо, имел в виду недавний случай. Как-то в сумерки вдруг слышу его гневный голос:
— Стервец! Тебе на пост пора заступать, а ты — как сапожник! Пристрелю, в душу мать! А ну, вылезай!
Я встревожился. Спешу узнать, что случилось. Увидев меня, Курченко показывает на рядового Цыбу:
— Взгляни на этого красавчика! Недельную порцию водки выпил. Накопил, понимаешь...
Цыба, с трудом держась на ногах, стоял перед нами и громко икал. Курченко успокоился не сразу, кричал, хватался за наган. Я тихонько сказал ему.
— Оставь. Сейчас говорить с ним бесполезно. Пусть проспится, а завтра скажем ему все, что положено.
Курченко спрягал наган. Через минуту остыл, отвернулся гневно. А я тем временем говорю Цыбе:
— Иди и спи! Но знай: так тебе это не пройдет!
На другой день этот нарушитель дисциплины стоял передо мной с опухшими глазами и извинялся. А я говорю ему:
— Извиниться проще всего. А если б напали на нас финны? Ты бы первый погиб. А из-за тебя, из-за твоего разгильдяйства могли погибнуть и другие. Забыл, что ты не дома, а на фронте? Обстановка тут может измениться в любую минуту. И что тогда?..
— Виноват, товарищ политрук, — продолжает твердить Цыба. — Больше этого не будет.
Помолчал и огорченно добавил:
— Да и зачем нам эти 100 граммов? Только дразнят. Лучше бы уж их и не было.
