Космонавты - 3

На следующий день я вылетел в Одессу, а в конце февраля 1974 года мы вышли в третий экспедиционный рейс и оказался он одним из самых длинных — 303 дня. Работы было достаточно. Отработали по орбитальным станциям: Салют-3, Союз-14,15‚16 и Луна-23. За несколько дней до отхода из Одессы на судно прибыл подполковник Глазков Юрий Николаевич — будущий космонавт Советского Союза. Познакомился я с ним уже на переходе. В тот день мы вышли из Дарданелл в Эгейское море. На подходе к проливу Дора, как всегда, дул сильный ветер, но волне негде было разгуляться и, потому судно не испытывало качки. Единственной проблемой было наличие большого потока судов.
И вот в этот период на мостик поднялся Юрий Глазков. Его тактичность и воспитанность сразу расположили к себе. Во-первых, согласно морским традициям, он спросил разрешения зайти на капитанский мостик, а также присутствовать при прохождении пролива. Было видно, что ему это интересно. На первый взгляд казалось, что это какой-то министерский клерк или сотрудник какого-то института. Но как часто это бывает первое впечатление оказалось ошибочным. Глазков действительно родился в Москве, а вот дальнейшая его жизнь была все время связана с армией. Он закончил ставропольское Суворовское училище, а в 1962 году Харьковское Высшее авиационное. Уже в 1965 году был зачислен в отряд космонавтов. Конечно, все это я узнал гораздо позже. Без всякого бахвальства я хочу сказать, что мы почувствовали родственность душ, поэтому общались довольно часто. Вероятно, были интересны друг другу. Достаточно сказать, что в период захода в Галифакс мне подарили двухлитровую бутылку виски и мы ее за два месяца так и не допили. Обходились за долгие вечера, зачастую штормовые, как-то без спиртного.
Конечно, район острова Сейбл, где была наша точка работы, — не лучшее место в северной Атлантике, но зато наиболее удачная для отслеживания полетов орбитальных станций. Чем занимался Юрий Глазков на судне мне было неинтересно. Своей работы хватало. Но однажды ЦУП дал команду снять Глазкова с судна и отправить в Союз. Так случилось, что для выполнения этого задания НИС «Космонавт Владимир Комаров» подошел в нашу точку и, к сожалению, в темное время суток. Погода была свежая, а ждать улучшения не приходилось, так как она, погода, в этом районе и в это время года, всегда плохая. Отдать должное проектантам и строителям — на судне был поисково-спасательный бот. Во всяком случае, он был более безопасным при спуске на зыбь и волну. Мы по-дружески попрощались, и я вздохнул с облегчением, когда Глазкова высадили на НИС «Космонавт Владимир Комаров», и они взяли курс на Гавану.
 
Когда мы вновь, через полтора года, встретились, то первое, что сказал Юрий, что ему на всю жизнь запомнилась пересадка в северной Атлантике. Мотобот било и бросало в кромешной тьме так, что казалось, что этому не будет конца или конец будет печальный. Центр подготовки космонавтов даже не предполагал, что программа на «выносливость» достигнута полностью. Наша встреча произошла в августе 1975 года в Феодосии, куда зашло наше судно после окончания экспедиционного рейса по обеспечению полета «Союз-19-Апполон».
 
Когда на «Союз-19» полетели Леонов и Кубасов, мне невольно вспомнился вечер в Звездном городке у Петра Колодина, когда я не узнал Алексея Леонова. Но вернемся в Феодосию. 20 августа мы пришли на рейд Феодосии и стали на якорь. Вскоре возле нас стали два военных корабля Черноморского флота. Неподалёку производились какие-то поисково-спасательные работы, но нам, как говорится, до этого не было дела. В тот же день на судно прибыла большая группа сотрудников Центрального телевидения с известным телекомментатором Балашовым. Надо полагать, телекомпании дали указание смонтировать телерепортаж о судне, принимавшем непосредственное участие в обеспечении полета «Аполлон-Союз».
 
Почему приходится заострять на этом внимание? Да потому, что если говорить правду, то надо уточнить что же произошло дальше. Да простит меня мой капитан, давно ушедший из этой жизни. Дело было так. Рейс закончился. Уважаемые гости были на борту судна и гостеприимные хозяева с ними это дело отметили. Насколько мне известно, помимо капитана, из наших на банкете были комиссар и главный механик. Да в общем-то ничего особенного или противозаконного. Да и до Горбачевской антиалкогольной компании было еще далеко. Но как говорится всего не предвидеть. Участники банкета на следующий день решили дать себе выходной. И надо же было такому случиться, что в полдень к борту судна подошел большой катер, а на нём большая группа наших героев космонавтов. Растерявшийся вахтенный помощник, конечно, позвонил капитану, но тот приказал ему предупредить старшего помощника, то есть меня.
И вот в моей каюте расположились дважды Герой Советского Союза Павел Попович, Герой Советского Союза Виктор Горбатко, мой друг подполковник Юрий Глазков, может быть кто-то еще из героев и еще человек 6-7 в форме ВВС и в звании не ниже майора.
Принимая во внимание, что представительскими запасами я не располагал — не положено было по штату, а личных запасов к концу рейса никаких не было, то чувствовал я себя неуютно. Правда, помощники что-то сообразили в виде кофе и каких-то соков, но все это выглядело как-то убого. Судя по всему, Павел Попович был старшим в группе. Вот он и рассказал, что они космонавты, и при этом указал на присутствующих офицеров, прибыли из Евпаторийского центра управления на Феодосийский полигон по отработке спасения космонавтов из спускаемого объекта в случае приводнения в океане или море. Я старался все это слушать внимательно и надеялся, что появится мой капитан. Вероятно, Попович оценил нашу неловкость и неготовность со стороны экипажа к этой встрече и как-то вдруг неожиданно сказал: «А давай, старпом, поехали с нами на берег. Позвони своему капитану пусть отпустит тебя».
На его предложение я ответил явной глупостью.
«Да капитан вроде на берегу».
Все вежливо молчали, а Попович внимательно посмотрел на меня и улыбнувшись сказал:
«Да звони капитану, звони. А перед тем, как к вам ехать мы уточнили, что судовое начальство на корабле».
 
Больше всех был недоволен встречей Виктор Горбатко, но Павел Попович как-то сглаживал обстановку. Прежде чем покинуть судно, космонавты с интересом все осмотрели, а я смог дозвониться до капитана и доложить ему обстановку и, естественно, получил добро на убытие с судна.
 
В большом холе гостиничного номера, куда пригласил меня Павел Попович, было довольно многолюдно. По-моему, желающих выразить свое уважение и восхищение космонавтами было излишне много. Пару раз пытался просунуться в номер актер кино старший Стриженов, но был он на изрядном подпитии и его вежливо выпроваживали. Вскоре появился капитан первого ранга Касатанов и доложил Поповичу, что корабли ВМФ обеспечат работу в зоне проведения учения по подъему капсулы спускаемого объекта. Судя по всему, всем присутствующим этот доклад был «по барабану», но Юрий Глазков вдруг неожиданно обратился к Поповичу с просьбой отпустить его на наше судно, как говорится, вспомнить былое путешествие.
 
И тут меня нимало удивил Павел Попович. Судя по всему, он хорошо знал командующего Черноморским флотом адмирала Касатонова и его сына, иначе трудно понять его фразу:
«Доставить подполковника Глазкова на корабль «Космонавт Юрий Гагарин» безопасно. Ему еще завтра отрабатывать приводнение. Если что не так, лично сообщу отцу!»
Когда мы покинули гостиницу, то я вздохнул с облегчением. Все-таки я чувствовал себя не в своей тарелке. Мы немного прошлись по городу. Оба были в гражданской одежде и потому не привлекали внимание. Когда мы прибыли в порт то выяснилось, что оперативный дежурный не имеет никаких указаний относительно катера и кого куда доставлять. Обещали в течении часа решить вопрос. Невдалеке у причала стоял портовый буксир, и мы направили свои стопы к нему. Сделка была короткой и продуктивной. За две поллитровки обещали тут же доставить. Водки с собой не было поэтому рассчитались деньгами. Уже когда буксир подходил к нашему судну, Юрий как-то с грустью сказал:
«3агадочная страна. За поллитра можно быстрее решить вопрос, чем по указанию высокого начальства».
 
В целом, как мне показалось, он был рад, что прибыл на судно. А вот я, помня, что у Юрия завтра ответственные тренировки, старался сократить время нашей беседы. Уже тогда и гораздо позже я убедился, что для безопасности и спасения космонавтов делалось очень многое. Во всяком случае, если случится приводнение спускаемого объекта в океан, то были подготовлены 5 или 6 судов переоборудованные из лесовозов —  «Севан», «Апшерон», «Ямал», «Баскунчик» и еще несколько судов. Они имели специально переоборудованный трюм и мощное подъемное устройство. Состояли они в составе ВМФ и под флагом Гидрографической службы, а вот тренироваться Юрию Глазкову предстояло с Виктором Горбатко. Уже длительный период они проходили подготовку к полетам на кораблях типа «Союз» и орбитальной станции «Салют». Планировалось, что Горбатко будет командиром, а Юрий Глазков бортинженером. Несмотря на столь напряженный график, Юрий успел в конце 1974 года защитить кандидатскую диссертацию и, конечно, я его от души поздравил.
 
Ближе к полуночи мы пришли к единому мнению, что до утра надо поспать. Первым рейдовым катером Глазков убыл с судна. Мы ни о чем не договаривались, а просто пожелали друг другу удачи. Я еще долго смотрел в след уходящему катеру и думал о том, что увидимся ли мы еще когда-нибудь. Основания для этого были. Планировалось, что меня утвердят капитаном, а по существующим тогда положениям, капитаном могли назначить на любое судно по усмотрению начальства и с годичным испытательным сроком. Так что с турбохода «Космонавт Юрий Гагарин» предстояло сходить, но в декабре того же года я оказался в Москве и заехал в Звездный городок. Глазкова я не застал, а вот с Колодиным и Тетерским увиделся. Мы прогулялись по городку, заглянули в Дом офицеров и Музей космонавтики. Конечно, экспонаты музея интересными, казалось бы, передовые достижения человечества. Но полагаю для многих людей, далеких от космических исследований все эти экспонаты были мало понятными. Мое внимание привлекла судомодель научно-исследовательского судна «Космонавт Юрий Гагарин». Пояснительная табличка говорила, что модель исполнена в масштабе 1:200. И, действительно, все было исполнено с ювелирной точностью. Я невольно задержался у этого экспоната. Невольно нахлынули воспоминания. И вдруг я услышал за спиной голос Петра Колодина, который кому-то сказал: «А это старший помощник капитана с турбохода «Гагарин»!»
Я повернулся. Передо мной стоял статный генерал. Не узнать его было невозможно. Это был начальник Центра подготовки космонавтов генерал-лейтенант Береговой Георгий Тимофеевич. Глядя на меня и макет судна, он сказал: «Сложный корабль. Наверное, трудно бывает в длительных рейсах?»
Я лишь ответил: «По-разному. Но вроде справляемся!»
 
Пожелав друг другу удачи, мы расстались. Уже поздно вечером, сидя дома у Колодина, я даже не знаю зачем затеял этот разговор. Я хотел попросить Петра Колодина, что бы он передал мое заявление Береговому с просьбой зачислить в отряд космонавтов. Отдать должное Колодину, он очень внимательно меня выслушал, а затем популярно все разъяснил. Приблизительно его монолог был следующим. Допустим заявление будет рассмотрено, но это ничего не решает. Довольно важно, какое образование вы имеете, и кто вы по специальности, каков ваш уровень знаний, во всяком случае по базовым наукам. Естественно, что проверка знаний будет по самым высшим требованиям. Медицинская проверка и обследование будет проведено также с высокими требованиями. И если даже все предыдущие проверки дали хорошие результаты это еще ничего не значит. При непосредственной подготовке к полету на различных тренажерах организм человека испытывает сверх перегрузки и не каждый способен это выдержать. Не надо забывать, что космический корабль очень малое замкнутое пространство и месячное плавание в нем, как в аквариуме, требует особой психической подготовки. Конечно, как питаться в космосе, космонавтов учат, но не надо забывать, что человек ежедневно ходит в туалет. В условиях невесомости —  не простое занятие. Но даже если все изучено и физически готов к полету, то это тоже не гарантия, что госкомиссия утвердит тебя к полету. Мой путь тому пример. Можно всю жизнь готовиться и не полететь в космос. Слова Петра были настолько убедительны, что я даже не спорил ни по одному вопросу. В заключении он сказал: «Ты уже стал капитаном дальнего плавания и в ближайшее время выведешь свой корабль в океан. Стоит ли испытывать судьбу?»
 
Редко, когда я полностью соглашался с собеседником, но на это раз я понял, что космос — не мое и навсегда выбросил из головы эту затею. На следующий день я вылетел в Одессу, а через пару месяцев ушел в свой первый капитанский рейс.
 
Уже в рейсе я узнал, что Юрий Глазков все-таки полетел в космос на космическом корабле «Союз-24» и орбитальной станции «Салют-5». Полет длился более семнадцати суток, в период с 7 по 25 февраля 1977 года. Я был очень рад за своего друга. Летом того же года закончился мой испытательный рейс, длившийся больше года. Мы с женой оказались в Москве. Вот тогда и состоялась очередная встреча с Глазковым. Он заехал за нами к моим знакомым. Я впервые увидел его в военной форме. Все было просто блеск. Полковничьи погоны и звезда Героя Советского Союза. Правда, по дороге в Звездный городок, мы заехали на какой-то молодежный митинг или слет. Когда я оказался на трибуне вместе с Глазковым, то ощутил естественную неловкость, так как был абсолютно не причастен к этому мероприятию. Но подумалось о другом. Счастливая жизнь для Глазкова закончилась. Теперь он был узнаваем и популярен, но не свободен. Что дороже — сказать трудно. Так уж получилось, что в Звездном мы остановились все же у Петра Колодина. Я все-таки был у них уже не раз, и жена Петра была очень гостеприимной. Мы пробыли у них несколько дней. Не хотелось злоупотреблять гостеприимством хозяев. Перед отъездом Юра Глазков подарил на память ряд сувениров и свой портрет в космическом скафандре. Очень трогательная была надпись на фотографии о совместном плавании в северной Атлантике. Несмотря на всю доброжелательность со стороны Юрия, я отнесся к подарку фотографии с некоторой печалью, хотя внешне этого не показал. К сожалению, негативное предчувствие меня не обмануло. Больше с Юрием Глазковым мы не увиделись.
А вот довести меня и жену в Москву Петр Колодин попросил неизвестного мне тогда Владимира Джанибекова (урожденный Крысин). Оказывается, Петр Колодин и Владимир Джанибеков проходили совместную подготовку к полету на орбитальной станции «Салют-6», которая длилась подготовка с октября 1975 по 20 сентября 1977 года. Но Петр Колодин и в тот раз не полетел в космос. Обстоятельства бывают выше наших желаний. Уже по дороге в Москву Джанибеков сказал: «Петр Иванович Колодин сказал, что вы капитан дальнего плавания и плаваете на «Космонавте Юрий Гагарин». И как трудится?»
К этому времени мне было предложено вернуться капитаном на НИС «Космонавт Юрий Гагарин», от чего я не отказался и не лукавил, когда сказал:
«В принципе, так оно и есть. А насчет работы, могу сказать правдиво. Иногда молимся, чтобы техника не подвела».
Джанибеков о чем-то задумался, а потом сказал: «Я вас понимаю».
Мы еще о чем-то праздном и несущественном беседовали пока не въехали в Москву. Мог ли я тогда предположить, что передо мной будущий выдающийся космонавт СССР и дважды Герой Советского Союза, кавалер пяти орденов Ленина, Командор ордена Почетного Легиона Франции, генерал-майор авиации, совершивший пять полетов в космос. Наверное, самое героическое - совершил стыковку с безжизненной станцией «Салют-7» и совместно с бортинженером Савиных возобновил ее жизнедеятельность. Это, явно сложнее, чем высадиться в океане на брошенный корабль и спасти его. Тогда, и позже, при встрече с космонавтами, я убеждался, что эти люди настоящие герои и очень скромные люди.