Дневник чиновника - 57

1807-й год

   1 января, вторник.

   В наступившем году начинаю дневник мой календарным вступлением: "Благословиши венец лета благости твоея, господи!", начинаю им потому, что хотя и не очень давно живу на свете, но успел уже убедиться, что без благословения свыше никакое начинание, как бы оно мелко ни было, не будет иметь успеха.

   Отслушав обедню в Казанском соборе и побывав с поздравлением у почтенного Ильи Карловича, я расположился провести целый день дома, но получил приглашение явиться в _п_а_в_и_л_ь_о_н_ к обеду и отказаться не смел. Эти добрые обитатели Михайловского павильона лелеят меня как родного сына, и я, право, совещусь, что до сих пор не могу ничем доказать им моей признательности. Обед, по обыкновению, был веселый, то есть шумный; разговоры и споры не прерывались ни на минуту, и случись тут посторонний, незнакомый человек, он подумал бы, что дело идет о каком-нибудь важном происшествии в семействе, а между тем ничуть не бывало: дочери утверждали, что надобно к предназначенному балу перекрыть мебель, а старик доказывал, что этого вовсе не нужно; дочерей поддерживал патер Локман, а старика -- граф Монфокон, и вот пошел дым коромыслом! Наконец спор кончился тем, что бывший кастелан, всплеснув руками, как будто с горестью воскликнул: "О mes filles, mes filles, vous mourrez sur du fumier!" {О, дочки мои, дочки, вы умрете под забором (буквально -- "на навозе") (франц.).}, и тут же, сделав плутовскую гримасу, объявил, что обойщик три дня назад принес материю, и если б не праздники, то мебель была бы уже обита заново. Вот это уж настоящая гасконнада!

   В пылу всех этих пустых разговоров и споров удалось мне поймать у патера Локмана преумное его истолкование одного изречения, часто употребляемого в разговорах о внезапно обогатившихся людях: "Il a vendu son ame au diable", или по-русски: "он чорту душу продал". -- "Эта поговорка, -- сказал Локман, -- имеет свое основание. Для приобретения богатства -- говорю: б_о_г_а_т_с_т_в_а, а не обыкновенного достатка -- необходимо иметь черствое сердце, широкую совесть и свойство не пренебрегать никакими средствами, противными правилам чести и доброй нравственности. Например, можно ли обогатиться собственным личным трудом? -- никогда. Единственный результат, который человек может извлечь из личного труда, будет тот, что он не умрет с голоду, а если приобретет столько, чтоб иметь некоторые удобства в жизни, то это должно быть названо уже счастьем. Какие же средства к скорому приобретению богатства? Например, служить орудием развития порочных склонностей и возбудителем их, не то же ли, что _п_р_о_д_а_т_ь_ _д_у_ш_у_ _ч_о_р_т_у? Получить доходное место, брать взятки и употреблять во зло доверие правительства не значит ли так же _п_р_о_д_а_т_ь_ _д_у_ш_у_ _ч_о_р_т_у? Войти в подряды с казною, брать за поставляемые вещи или припасы низшего качества ту же цену, как бы они были высшего, подкупая приемщиков, разве не то же, что _п_р_о_д_а_т_ь_ _д_у_ш_у_ _ч_о_р_т_у? Наконец набогатиться "дачею денег в рост или чрезмерною скупостью, или обращением труда других в свою пользу, или угождением и потворством слабостям и страстям человеческим -- не то же ли в самом деле, что _п_р_о_д_а_т_ь_ _д_у_ш_у_ _ч_о_р_т_у, то есть отступить от правил, предписываемых человеку учением христианским? Вот и настоящее значение этой поговорки, которая, как мне известно, существует у всех народов в одних и тех же выражениях".

   Патер Локман, несмотря на то что великий спорщик, очень умный человек, и беседы с ним всегда более или менее поучительны.