Дневник чиновника - 2

   29 августа, среда.

   Был у Н. Н. Бантыш-Каменского. Да это не человек, а сокровище; с виду неказист: так, старичишечка лет 70, маленький и худощавенький, а что за бездна познаний! Принял благосклонно и удивлялся, отчего я не просился на службу в Архив, как то делают все московские баричи. В том-то и дело, сказал я, что я не московский барич, и мне нужна служба деятельная. Он похвалил, но прибавил, что кто желает быть полезным, тот найдет всюду дело. Он говорил большею частью о московской старине, об эпохе чумы и пугачевского бунта. Желая поверить рассказ Алферьева о П_е_р_р_е_н_е, я осмелился спросить его, точно ли этот француз, и особенно история его с Глебовым, обратили на себя такое внимание тогдашнего московского начальства? "Помнится что-то похожее было, -- отвечал мне Николай Николаевич, -- но я мало занимался этим вздором; впрочем, после чумы на Москву напала другая зараза: французолюбие; много французов и француженок наехало с разных сторон, и нет сомнения, что в числе их были люди очень вредные; не одному Глебову подсунули французскую шлюху: много москвичей и познатнее его были жертвами беспутства; только деяния их[1] не могли быть мне в подробности известны, потому что я вел очень уединенную жизнь, занимаясь делами Архива". В. И. Богданов сказывал, что Каменский очень дружен с митрополитом Платоном и чрезвычайно уважаем всеми духовными.