Обознались

Начинался трудный день. Предстояла поездка на Калану. Я давно собирался побывать в этом городке, символе Советско-малийского экономического сотрудничества. И когда предложили поехать туда для оказания консультативной помощи, с удовольствием согласился.

   Поселок, состоящий из двух десятков глинобитных хижин, затерявшийся в Сахаре, еще вчера был мало кому известен. Но в начале семидесятых годов советские геологи обнаружили там, на месте старинных заброшенных разработок, богатейшие запасы золота в коренных породах. Золота, по оценкам специалистов, было много, до двадцати граммов на тонну породы. Порода эта, правда, твердейший кварцит и залегала пластом на глубине ста пятидесяти - двухсот метров. Еще было известно, что разведанные запасы золота достигают двадцати тонн.

   Малийское правительство, заинтересованное в валютных поступлениях, попыталось сразу же привлечь к разработке месторождения западные инофирмы. Но "фирмачи", учуяв золото, слетевшись на место, увидели, что месторождение находится в пустыне, за триста километров от ближайшего крупного населенного пункта, что нет дорог, мостов, линий электропередач, жилья, да и самой рабочей силы. Увидели, что с побережья Атлантики до столицы Республики транспортировка грузов обходится дороже первоначальной стоимости самого оборудования, что буквально все, вплоть до гвоздя и нитки с иголкой, придется завозить из-за моря; прикинули, что до первого грамма добытого золота пройдут годы, и что это золото воистину будет золотым, потому быстро потеряли интерес к проекту "КАЛАНА".

   Таким образом, нам удалось выиграть тендер, "победить" всех иностранных конкурентов и получить право на совместное строительство и последующую эксплуатацию золотодобывающего комплекса "КАЛАНА". К моменту моей поездки стройка вместо запланированных пяти лет длилась десять, и конца ей не было видно. В проект уже было вложено более шестисот миллионов инвалютных рублей, считай - восемьсот миллионов долларов. Шахту, основу комплекса, несколько раз приходилось основательно переделывать, так как, то породы оказывались не те, то попадались плывуны. Приходилось менять и наклоны, и глубину проходческой шахты. Но советские специалисты, героически преодолевая бесконечную череду все новых и новых трудностей, в конце концов, достигли золотоносного слоя. Построили к этому времени постоянно действующую дорогу с мостами и твердым покрытием протяженностью более двухсот километров, линию электропередачи, дизельную электростанцию, жилой поселок. Шахта дала первые семьсот килограммов шлихового золота. Для увеличения добычи золота решили работу организовать в три смены. Работают советские рабочие-шахтеры и местные, подготовленные нашими специалистами. Недавно малийская администрация заявила советской стороне, что местным рабочим работать в вечернюю, ночную смену трудно, а потому в эти смены должны работать советские горняки... Не знаю, чем кончится этот эксцесс, но только получается, что советским горнякам из Норильска работать на экваторе в шахте при 35-40 градусной жаре да еще в три смены оказывается легче, чем местным...

   По соглашению, добываемое золото должно проходить обработку на советских аффинажных фабриках, и оплату строительства комплекса малийская сторона будет возмещать из своей части полученного золота в слитках. Но теперь, когда были добыты первые килограммы золота, выяснилось, что отправка его в Союз на переработку задерживается, так как малийское правительство считает, что золото должно проходить полный цикл переработки здесь, на месте. И вот теперь начинаем строительство аффинажной фабрики... Отказались местные власти и долги погашать добытым золотом, мотивируя это тем, что в стране чрезвычайно сложное финансовое положение и золото необходимо им для расчетом с западными кредиторами!...

   Вот и все, что мы знаем об этой стройке - символе Советско-Малийской дружбы...

   Машина уже шла по дороге, стелющейся по безбрежной саванне с виднеющимися кое-где по сторонам зонтичными акациями и термитниками самых необычайных форм и размеров.

   Было начало сезона дождей. Саванна напоминала изумрудный ковер. Речушки, пересыхающие в сухой сезон, еще не набрали силы, и наш водитель, хорошо знающий местность, особенности местного климата, решив сократить путь, поехал напрямик. Машина свернула на обочину и помчалась по равнине, оказавшейся вдоль и поперек изрезанной автомобильными колеями.

   Солнце уже поднялось довольно-таки высоко над горизонтом, начинало припекать, но все же еще явственно ощущалась свежесть девственной степи.

   Монотонная езда начинала утомлять, когда на горизонте заметили два автомобиля и человека, размахивающего над головой куском материи, стараясь привлечь наше внимание. Водитель довернул руль, и вскорости мы подъехали к автомашинам.

   Машины оказались нашими отечественными "газиками", которые, здесь вдали от Родины, всегда вызывают в душе добрые чувства, когда изредка встречаешь их в сутолоке местных иномарок, относишься к ним, как к своим землякам, с сочувствием и симпатией.

   Рядом с машинами, а они оказались крепко покореженными при лобовом столкновении, находились их водители, двое здоровых африканских парней, как выяснилось, работавших на "Калане". Водители при столкновении почти не пострадали, отделавшись ушибами и синяками, которые сразу и разглядеть-то было нельзя на темной коже.

   Наш водитель перешел на местный диалект и, как всякий шофер, прежде всего, стал выяснять, как они умудрились столкнуться, не уступить друг другу дороги в голой степи, раскинувшейся по обе стороны на десятки километров. И услышал объяснение. Оба водителя работают на французских грузовиках. Сегодня, как назло, их посадили на "газики" из-за болезни "советиков", отправили по делам.

   - Ну и что же? - допытывался наш водитель у замолчавших парней. Парни некоторое время молчали, переминаясь с ноги на ногу, поглядывая в нашу сторону, а потом один из них, продолжил:

   - Видите ли, каждый думал, что во встречной машине "советик", а они всегда уступают дорогу"...

   На Калану в тот день я так и не попал.