По представлениям миснагидов, еврей необразованный, не способный учиться, уж конечно не может быть достойным евреем. Достойный еврей должен учиться и знать все законы, он вообще должен учиться и учиться. Понятно, что поскольку необразованный не ценится никем, то его презирают, а если он к тому же бедняк, из-за чего следовало бы быть снисходительным к его необразованности - тут уж его сочтут совсем презренным существом. Такой еврей сам чувствует свою униженность, поскольку он просто человек, тогда как другие – ангелы.
На этой низшей ступени постоянно находились ремесленники. Ремесленники происходили от бедных родителей. Бедные родители рано отдавали детей работать. Дети поэтому не могли учиться, оставались необразованными, и к тому же бедняками! У миснагидов ремесленник считался презренным существом. Понятно, что от такого отношения к простому еврею, вынужденному по бедности прервать ученье, у миснагидов сильно развивалось чувство гордости.
И действительно, чувство гордости у миснагидов очень развито. Шутка сказать – уважение! Уваженья добивались всеми средствами. Каждый миснагид имел свою меру ихуса и ихуса ближнего. Ихус был двух родов: по богатству и по учёности. Шло это так: способный лучше учиться или имеющий тысячу рублей считались важнее тех, кто имел сто рублей, а имеющий десять тысяч рублей ценился больше, чем имеющий тысячу, и т.п.
Понятно, что низшая и самая жалкая ступень, в которой находились в шулях и бет-ха-мидрашах бедняки (в конечном счёте позор необразованности падал только на бедняков, а необразованность богача забывалась из-за его денег). С ними стеснялись разговаривать, им выделялись места у дверей, в их сторону не смотрели.
Миснагидам не достаёт также солидарности и миролюбия. Каждый из них – за себя, никто не хочет знать, что делает другой. И поскольку чувство гордости сильно развито, развито также и чувство зависти: не могут у миснагидов примириться ни с богатством ближнего, ни с его положением, ни с его происхождением. И вечно у них война и раздоры и в городских делах, и в частной жизни, и в бет-ха-мидраше.
Бет-ха-мидраш у евреев – единственное место, где собираются вместе. Когда-то люди проводили большую часть времени в бет-ха-мидраше. Три раза в день молились, занимались и просто беседовали, и бет-ха-мидраш был у евреев единственным «клубом». Но у миснагидов принята система, что у каждого есть определённое место, которое он покупает за деньги, и приходя в бет-ха-мидраш молиться, становится на своё место, так называемый «штот». Каждый имеет в бет-ха-мидраше свой «штот», переходящий по наследству к детям. «Штот» – даже важнее, чем положение и происхождение. Миснагид готов себя подвергнуть величайшим лишениям, лишь бы иметь в бет-ха-мидраше место выше, чем у знакомого, или хотя бы не ниже.
Помню, что в мои детские годы в местечках цена места у восточной стены бет-ха-мидраша была такой же высокой, как цена дома. Места эти испортили немало крови миснагидов, и тот, кто когда-нибудь напишет их историю, получит такой материал, который ему скорее напомнит мелочную, уродливую войну, чем что-то, имеющее отношение к вере и к синагоге.
Бедняки, как говорилось, стоят у самой двери. Нет у них места, чтобы сесть, будто бы они какие-то камни, а не люди. И ни один миснагид наверное себя не спросит – хоть на минуту – подобает ли божьему дому, чтоб люди там делились на «чистых» и «нечистых», на богатых и бедных.
Даже при вызовах к Торе играет роль вопрос престижа. Читать вызывают хозяев, но и в вызовах есть свои уровни: быть вызванным третьим и шестым – наиболее почтенно; седьмой, последний и завершающий – чуть пониже, а четвёртый и пятый – ещё ниже. Стоящий у Торы и распределяющий вызовы габай взвешивает престиж каждого хозяина и напряжённо морщит лоб: подходит ли та или иная глава из нашей святой Торы, где каждое слово – сокровище, для того или иного хозяина – как всё это странно! В большинстве случаев, конечно, не подходит, и начинается война и даже драка, и атмосфера миснагидского шуля насыщается ненавистью и завистью.
Приглашений бывает всего до восьми, но среди нескольких сот молящихся в каждом шуле имеется по несколько десятков богачей, крупных домохозяев и «хороших» евреев, желающих непременно быть приглашёнными к Торе. Тогда у миснагидов распределяют стихи из Торы и читают субботнюю главу не по разделам, а по строчкам.
Бедняки почти никогда не приглашаются к Торе. Как евреям, к тому же набожным, причиняет им это, конечно, много боли и огорчения. А отсюда, конечно, проистекает то, что большинство бедняков и ремесленников организуют свои миньяны, где и они удостоятся приглашения к Торе и свободно вздохнут, избавившись от оскорблений, испытываемых ими в шуле и бет-ха-мидрашах.
Итак, в бет-ха-мидрашах у миснагидов нет никакой солидарности и никакой радости. Как на неделе, так и в субботу и в праздник. Каждый миснагид идёт после молитвы домой, поест со своей семьёй и ложится спать. Не поёт, не танцует. Либо молится, либо учится, либо что-то делает, либо ест, либо спит. Чего-то кроме молитвы, ученья, еды и сна, быть не должно. Понятно, что ото всего этого миснагид впадает в страшную сухость, в какую-то пустыню, где радость, экстаз и душевный подъём совсем неизвестны.
Свободное копирование
