Мои воспоминания - 109

После холеры город почти опустел.

Но беда – бедой, а заработок всё равно нужен, и снова стали искать, как заработать, и отцу, бедняге, пришлось забросить своих хасидов вместе с хасидским штиблем и отправиться в поместье Вахнович, расположенное в трёх верстах от Каменца, которое дед арендовал у графа из Турны. А я остался в Каменце со своей лавочкой. Но мы понимали, что будем так сидеть, пока не проедим последние деньги. Ни товара для крестьян у нас не было, ни тащить их за рукав, как следовало делать, мы не умели. И ждали, что крестьяне придут сами, в результате – полный провал.

Несмотря на скромность наших расходов, поскольку все продукты питания нам слал отец из поместья, а нас было только двое и прислуга, всё же уходило много денег. Я никогда не умел экономить. Такой уж я имел «семейный недостаток», и было ясно, что дальше мы так жить не можем.

Бог не бросает людям кошельки с деньгами с неба, хлеб также не растёт для людей на деревьях. Прежде, чем хлеб попадёт человеку в рот, надо хорошо поработать – пахать и удобрять, сеять, косить, сушить, молотить и снова сушить, молоть, просеивать, месить, печь – и только тогда получаем готовый хлеб. Как видно, человек должен хорошо поработать, пока получит кусок хлеба. А сидя в магазине, глядя друг на друга и не желая тянуть крестьян с крестьянками за рукав, мы, конечно, не заработаем, а плату за магазин и за квартиру будем бросать на ветер.

Несмотря на это, мы держались за магазин. Одну «реформу» мы произвели: взяли девочку, чтобы тянула крестьянок в магазин. Но это не очень помогло. К этому времени моя жена родила первого ребёнка. И обрезание, устроенное по высшему образцу, с вином и раздачей милостыни, стало гробом нашему магазину. Магазин и так был полным провалом. Мы положились на девочку, имевшую, как видно, слишком длинные руки – да простит она мне – и, между нами говоря, получилось скверно. У моей жены был теперь ребёнок, и она не могла уже так работать в магазине. И я понял, что дело это мне не подходит, что я не могу привыкнут к крестьянам и крестьянкам, что мне противно торговаться с покупателями, и решил, что мы должны продать магазин и переехать к отцу в поместье. Моё намерение было – учиться на казённого раввина, о чём пока никому не говорить, включая жену.

Я искал желающего купить магазин и не находил. После больших мучений кое-как передал родственнице оставшийся товар за треть цены, которую она мне, к тому же выплатила в рассрочку, и уехал к отцу в поместье Вахнович.

Отец, будучи пылким хасидом, в деревне страшно скучал. В пятницу ночью и всю субботу он сам с собой веселился. Но что это за веселье: он пел, а дети танцевали. Радость получалась искусственной, и его улыбка пропала. И было видно, что без своих хасидов, в этой однообразной деревенской жизни, он тает, как свеча. Я взял себе в голову, что должен готовиться к экзамену на казённого раввина. Поехал в Бриск, познакомился там с писарем, известным маскилем, ценившим всех молодых людей, увлечённых просветительским движением, и ему понравился. Но нужно было знать русский язык. Он мне объяснил, какие книги я должен изучить и даже некоторые из них мне дал. Я также купил русский словарь. Вернувшись домой, начал серьёзно готовиться. Я знал, что отец будет против того, чтобы я учил русский язык, тем более, против того, чтобы я стал казённым раввином, но не представлял себе, до какой степени он будет против. Заметив, что я учу русский язык, он дал мне пару пощёчин и сказал:

«Мы живём и, слава Богу, никакого русского не знаем. А тебе он нужен. Ни в коем случае я тебе этого не позволю!»