Мои воспоминания - 96

Из-за связанного с восстанием переполоха, который только усилил популярность раввина как чудотворца, люди стали к нему приезжать из Бриска десятками бричек, стекались со всех сторон так, что заниматься было невозможно. Раввин уже решил заниматься четыре часа в день, с двенадцати до четырёх. Я запирал дверь и читал ему, и во всём синагогальном дворе было чёрно от людей, ожидавших чудотворца. И с каждым днём народу всё прибывало, и там становилось всё тесней. Стали уже приезжать из Белостока, и так далеко зашло, что раввину пришлось вызвать своего сына Симху из Пинска. Тот приехал вместе с женой и детьми. Пошли уже в ход записки и бумажки, написанные сыном, и уже понадобился ещё человек, чтобы обслуживать клиентов. Но и этого человека, Бейнуша-шамеса, стало вскоре недостаточно, и дяде пришлось взять на помощь сына, чтобы стоял в дверях, не пропуская всех зараз – а чудес становилось всё больше.

В то время играл важную роль как чудотворец ребе из Несвижа. Был он самым большим чудотворцем изо всех цадиков. Но каменецкий раввин был ещё больше. И я уже с ним не занимался. Я не занимался ни с кем, только готовился к дискуссии с отцом и со всеми хасидами о хасидизме и его противниках.

После восстания правительство отменило все помещичьи привилегии, в том числе и каменецкую аренду. Мы остались совсем без заработка. Но в еврейской черте сразу стало легче: повеяло свежим воздухом, как в материальном, так и в духовном смысле. Для евреев наступила новая эпоха. Вместо того, чтобы, как раньше, крутиться возле помещика, который был единственным источником существования для еврея, состоятельные евреи сами могли теперь стать господами: крупными лесоторговцами и торговцами зерном, и вообще можно было заниматься крупной торговлей.

После восстания почти девяносто процентов поместий оставались в руках у помещиц. Помещики трагически погибли, а помещицы, оставшись одни, не умели и не могли вести своё хозяйство с помощью наёмных крестьян, своих бывших крепостных. Эти дамы, привыкшие к широкой, роскошной жизни, занятые только балами и кокетством, никак не могли в один момент, да ещё без мужей, превратиться в хороших хозяек и иметь серьёзные понятия о сельском хозяйстве.

Деду первому пришло в голову, как помочь помещицам, а заодно что-то сделать и для евреев. А именно – евреи возьмут у помещиц в аренду имения, которые те не способны вести, помещиц это буквально выручит, даст ежегодный надёжный доход и избавит от беспокойства о том, что их имение пропадает, снимет камень с сердца.

Дед тут же поехал к своим знакомым помещикам и выложил им вышеупомянутый план. Он им объяснил, что в нынешнее трудное время им, как видно, следует сдать свои владения евреям, с чего помещицы тут же получат определённый доход. То же – с небольшим числом помещиков, оставшихся после восстания разорёнными в своих домах. В этом своём положении им трудно взяться за хозяйство, нанимая для работы крестьян, своих бывших крепостных. И для них тоже будет правильно сдать поместье в аренду. Понятно, что предложение это в тот момент очень устраивало помещиц и помещиков, воистину диктовалось самой жизнью.

И сразу же дед взял в аренду несколько поместий, для каждого из детей – отдельное поместье. Для себя взял поместье Вилевинского Пруску (было две Пруски: одна принадлежала Осеревскому, а другая – Вилевинскому), в четырёх верстах от Каменца – вместе с винокуренным заводом. Первые годы семья жила в городе, а сам он сидел там с людьми почти всю неделю, приезжая домой только на шабат.