Memuarist » Members » Shtakenshneyder » Дневник Елены Штакеншнейдер - 52

Дневник Елены Штакеншнейдер - 52

02.02.1856 – 04.02.1856
С.-Петербург, Ленинградская, Россия

Четверг, 2 февраля.

Вот тебе и раз! Тургенев играть не будет, да и Дружинин и Григорович также. Уже тогда, уходя от нас, Тургенев сказал Полонскому: «Не знаю, как это я буду ломаться на подмостках перед Гречем».[1] Полонский ничего ему не ответил, но и его взяло раздумье. Между тем Григорович должен ехать куда-то и не может отложить свою поездку; его же роль главная в пьесе. «Как же мы будем без Григоровича, — говорит опять Тургенев, — он нас всех поддерживал». Григорович уезжает, Тургенев не хочет играть без него, но зато Дружинин, хотя тоже отказавшийся, потому что Тургенев и Григорович отказались, восстановил пьесу. Приехав от нас домой, он тотчас же сел и в продолжение ночи всю написал ее вновь, почти на память, потому что и черновой целой у них не было, а были только отрывки. Утром он ее переписал с помощью Михайлова, но, когда узнал, что Тургенев не будет играть, объявил, что и он не играет. Михайлов ужасно обозлился на них и выругал их. Если бы не он, или, лучше сказать, не Шелгунова, которой хочется, чтобы пьеса была поставлена, то все бы пропало, все решили, что будут играть и без них, т. е. без этих авторов-тузов, аристократов, — как их прозвала Шелгунова. Михайлов взял пьесу у Дружинина и принес нам, и долго еще бранился, но наконец успокоился, обедал у нас и после обеда занялся френологией; и, видя мое недоверие к этой науке, обещал принести книгу о ней и учить меня. Милый Михайлов, и бранится-то он мило[2]. Но довольно о театре, который может сбить с толку хоть кого, и от которого можно окончательно одуреть. Сколько раз у них расстраивалось и устраивалось; сколько переменялось актеров и актрис; сколько при этом было анекдотов, — этого и рассказать нельзя.

Пятница, 3 февраля.

От всех занятий отбилась и ничего путного не делаю. Гох недоволен, что я почти что не рисую; и работы мои лежат не тронутые, и книги не читаются; голова — как в тумане, мне не скучно, некогда скучать; но на дне души точно ранка болит.

Суббота, 4 февраля.

Сейчас принесла мама и положила мне на стол мои бриллианты, серьги, брошку, браслеты — все атрибуты моей пытки. Сегодня бал у Бруни. Она их принесла с таким видом, точно знает, что обрадует меня; точно слезы, которые навертываются на мои глаза, — слезы радости. Она смотрит на меня и улыбается. Слепая она, что ли, или хочет не видеть?

[1] Как видно из воспоминаний Л. П. Шелгуновой («Из далекого прошлого», Спб 1901, стр. 56–57), Тургенева познакомил с Штакеншнейдерами Полонский, причем приехал Тургенев к ним в дом в связи с предполагаемым его участием в «Школе Гостеприимства». Поэтому естественно, что и о нежелании своем участвовать в спектакле Тургенев должен был сообщить прежде всего Полонскому. Л. П. Шелгунова, с которой Штакеншнейдеры познакомились незадолго перед тем у Полонского на именинах (26 декабря), была главной инициаторшей задуманного спектакля. В это время она увлекалась маскарадами. Вот что она рассказывает об этом:

«Мои маскарадные знакомые — Дружинин, Тургенев и Григорович — настоятельно желали познакомиться со мною где-нибудь и увидеть, что за дама болтает с ними. Под маской я прямо назначила свидание в ближайшую субботу у Штакеншнейдеров.

— Да позволь, маска, — возражал Тургенев, — я ведь с нею не знаком.

— Это уж не мое дело, — отвечала я, — там всегда бывает Полонский.

И вот в назначенную субботу, когда мы все сидели вокруг стола у углового дивана, лакей подошел к Якову Петровичу и вызвал его в прихожую. Яков Петрович уже знал, в чем дело, и, взглянув на меня, пошел. В этот вечер ему пришлось представить троих видных литераторов, и добродушная Марья Федоровна была на седьмом небе, что на ее фикс собираются такие знаменитости. Она и не подозревала, что в доме у нее назначено свидание. Так как сцена была у Штакеншнейдеров налицо, то явилось предположение устроить благотворительный спектакль, и Тургенев, Дружинин и Григорович предложили пьесу под заглавием «Школа Гостеприимства», с одной женской ролью». Эта роль предназначалась, конечно, Л. П. Шелгуновой.

[2] Консервативный издатель «Русского Архива» П. Бартенев, печатая в своем журнале (1893) отрывок из дневника Е. А. Штакеншнейдер данную фразу выпустил: очевидно, не считал удобным сохранить похвалу политическому преступнику Михайлову.

17.07.2020 в 11:42