Александровское время - 27

Г-жа де-Беарн предложила мне посетить гору Кальвер. Я отправилась туда с ее мужем и г-жей де-Шаро. Это место было особенно почитаемо до революции: благочестивые люди делали паломничества в монастырь, который находится на вершине горы. По дороге к нему встречаются большие кресты и разные усыпальницы, напоминающие Страсти Иисуса Христа. Все было уничтожено каннибалами. Монахи подверглись преследованию, а не успевшие спастись были замучены, но пять из них, переодетые крестьянами, сумели, благодаря мужеству и почти сверхъестественной настойчивости, утвердиться снова в своем уединении. Когда время террора прошло, один из предводителей кровопийцев купил это место, и эти 6 отшельников получили от него разрешение разводить огород на склоне горы, обещая платить по 600 франков ежегодно. Только жадность заставила его снисходительно относиться к благочестивым монахам, которые, благодаря терпению и стараниям, были в состоянии платить ему эту сумму; они посвящали себя таким образом своему призванию, сохраняя надежду умереть в этом месте, которое они поклялись никогда не покидать. Двор монастыря был окружен красивым лесом, прорезанным тропинками, которые ведут в часовню. Отец Гиацинт повел меня в внутренний переход; мы прошли длинный коридор, стены которого были сплошь покрыты фресками, изображавшими страдания Спасителя. Слабый свет освещал нас чрез окно, находившееся в конце коридора. Монотонные звуки шагов монаха раздавались в сводах, нарушая тишину этого места. Я увидела направо внутри здания квадратный двор, стены которого были покрыты надписями.

— Это могила наших братьев, — сказал мне отец Гиацинт, — камень в середине покрывает останки святаго отца, основателя нашего монастыря.

Он рассказал мне затем с глубоким умилением жизнь этого основателя и дал мне его гравированный портрет. Я видела церковь, отличавшуюся простой архитектурой, но содержимую весьма чисто. Монахи разделяли свое время между молитвой и работой в огороде. Погода становилась жаркая, туманная и безветренная; я с любопытством следила за разнообразными видами, расстилавшимися подо мной. Тишина в монастыре, спокойствие его обитателей, заставили меня задуматься о земном ничтожестве и о пустых земных заботах и волнениях. Горы действуют на человека возвышающим образом, история древности доказывает нам это: там люди предавались созерцанию, там они искали поэтических вдохновений; на горах же святые предавались молитвенным упражнениям; на горах же совершилось чудо искупления. Человеку необходимо иногда подниматься над землей; этот подъем чужд гордыни, которая волнует мир; он облагораживает душу, которая так часто рвется в нас на простор. Между тем собрались тучи, грянул гром, теплый дождь полился ливнем; невзирая на это, мы спустились медленно с горы; воздух был так чист и пропитан ароматом молодых деревьев, которые нас окружали, что не хотелось прекращать прогулки. Я несколько раз оборачивалась на гору, которая, казалось, становилась все выше по мере того, как я спускалась с нее; во время самого сильного дождя мы зашли в одну хижину, и затем отправились к нашим экипажам, которые ждали нас у подошвы горы.

Роберт сообщил мне о кладбище Madeleine, в котором было погребено сначала тело короля Людовика XVI, а 9 месяцев спустя — тело королевы. Один добрый гражданин, который жил в доме, возвышавшемся над стеной кладбища, видел, как клали их тела в землю и засыпали их известью. Когда время террора прошло, он купил это место и запер вход, впуская на кладбище лишь тех лиц, убеждения которых были ему хорошо известны. Чтобы довершить свое злодеяние, кровопийцы положили головы мучеников между их ногами. В противоположном дворе, куда выбрасывали навоз, похоронено тело герцога Орлеанского.

Роберт был знаком с владельцем этого места; он предложил мне спросить у него разрешения посетить его. Владелец выразил свое согласие, и мы отправились: г-жа де-Тарант, г-жа де-Беарн и я. Мы вошли в маленький двор; к нам вышла дочь этого верного слуги Людовика XVI, ее отца не было дома. Она повела нас к ограде и отворила дверь кл го чел, который она принесла с собой; большую половину занимал огород, в середине находился фруктовый сад. В одном из углов, очень чисто содержимых, виднелся газон, довольно длинный, устроенный в виде гроба, окруженный плакучими ивами, кипарисами, лилиями и розами, здесь и покоятся останки короля и королевы. Г-жа де-Та-рант и г-жа де-Беарн прижались одна к другой; их бледность и выражение их лиц выказывали больше, чем страдание. Я опустилась на колени перед этим святым газоном и сорвала несколько цветков, выросших на нем; казалось, будто они хотели говорить. Я рвала их медленно, мой взгляд как будто пронизывал землю, колени мои вростали в землю. Есть неизъяснимыя чувства, внушаемыя обстоятельствами; обстоятельства, возбудившия эти чувства в то время, способны были волновать мою душу теперь. Я видела королеву, полную красоты и добродетелей, оклеветанную, подвергнутую преследованию, измученную. Моя мысль собрала в одной точке всю ее жизнь: воображение рассматривало ее и представляло ее душе; душа волнуется и проникается глубоким чувством. Утешением мне служило только то, что страдальцы вполне заслужили мученический венец. Я наполнила свой платок анютиными глазками и иммортельками; мои спутницы все стояли, как прикованные к земле; но было уже время уходить. Я купила три маленьких медальона, в которые вложила сорванные на могиле цветы, и дала один медальон г-же де-Тарант, другой г-же де-Беарн, а третий с обыкновенной травой оставила себе.