Александровское время - 18

Что может быть прекраснее весны в Париже после февраля, когда можно начать уже наслаждаться ее прелестями! Воздух наполнен ароматом, кусты покрыты цветами. Мой дом был окружен четырьмя садами, а именно, садом иностранного посольства, де-Верак, де-Монако и садом г-жи де-Шатильон. Первые три окружали мой сад и были отделены от него только каменной стеной, а чтобы попасть в четвертый нужно было только пройти мой двор и очень узкую Вавилонскую улицу. Я была окружена сиренью, лилиями, жимолостью; я любовалась цветниками из роз и лилий. За этим прекрасным садом я видела дом, где жила г-жа Тарант со своей матерью. Я любила присутствовать при одевании г-жи де-Шатильон, кабинет которой носил характер хорошей меблировки во вкусе старой Франции. Он был наполнен маленькими картинками и всевозможными сувенирами; я рассматривала все эти предметы, достойные восхищения в то время, как Леонора, ее камеристка, причесывала ее. Все было чисто и элегантно, во всем чувствовалась гармония; даже в маленьких шкапчиках я видела отпечаток вкуса и характера той, кому они принадлежали.

Вечера во Франции почти всегда теплее дня. Я часто оставалась очень поздно в саду моей матери при лунном освещении или в страшную темноту; я прислушивалась к самым разнообразным звукам этого необъятного мира; ничто так не располагает к мечтаниям, как отдаленный шум, который то увеличивается, то ослабевает, и ухо невольно следит за ним. Однажды я заметила в темноте двух женщин, которые, открыв дверь, ведущую из сада де-Верак в мой сад, направлялись ко мне. Я протирала глаза, чтобы узнать их, но мои труды были напрасны. Между тем через несколько времени я различила голос г-жи де-ла-Кот, и я моментально была перед ней. «Вот г-жа Дама, я ее веду к вам, — сказала она, — она давно уже желает быть представлена вам». Мы по обычаю приветствовали друг друга, и я их провела к скамье, где я только что сидела. Г-жа Дама выразила мне самым любезным образом, что она меня знала уже, благодаря участию, которое я принимала в ее сыне. Ее голос и манера говорить были очень приятны. Я думала: «вот приятная дама», но не знала, как она выглядела. Такая манера знакомиться мне казалась довольно пикантной, и я не торопилась ввести г-жу Дама в дом. Но наконец надо было отправиться домой, и при входе в мой салон, освещенный лампами, мы взглянули друг на друга с поспешностью, которая заставила нас обеих засмеяться. Г-жа Дама мне показалась очень красивой; г-жа де-ла-Кот была настолько безобразна, насколько умна и несчастна. У нее была необыкновенная болезнь: она впадала иногда в летаргию, которая продолжалась более десяти дней. Ее укладывали в постель, и она лежала без движения, без пищи и питья; ее можно было бы принять за мертвую, если бы у нее не бился пульс. Ее брат, Оливье де-Верак, мне рассказывал, что однажды ее летаргия продолжалась долее обыкновенного; он бросился на колени и вскричал: «Господи, неужели это состояние долго еще продолжится?» Вдруг она, не открывая глаз, сделала ему знак чтобы он приблизился к ней, и движением руки показала, что она хочет написать. Он ей дал бумаги и карандаш; она, не шевелясь и не открывая глаз, взяла и написала: «будьте спокойны, это не продолжится долго. Пришлите мне завтра (особу, имя которой она написала), и чтобы никто другой не приходил». Ее желание исполнили. Но г-жа де-Конфлан, очень преданная ей, пожелала остаться в ее комнате в стороне во время таинственного признания. На следующий день ее брат пришел к ней; она опять показала, что она хочет написать, и спросила: почему г-жа Конфлан была введена накануне в ее комнату, несмотря на ее запрещение. На третий день она встала, не зная ничего о том, что произошло. Принцесса Тальмон, невестка г-жи Тарант, видела ее во время ее припадков; она мне говорила, что ее ясновидение не может быть ничем объяснено, и что ни один доктор не может ее понять. Может быть, ее неслыханные несчастия были причиной этого. Ее муж был ярый революционер; он отнял у нее ее единственного сына и воспитал его, как дикаря, стараясь уничтожить в нем все религиозные принципы и всякое чувство к матери. Он женился на одной даме, от которой у него было шесть детей; г-жа же де-ла-Кот осталась бы совсем без средств к существованию, если бы не ее брат Оливье, который ее окружал самыми нежными заботами.

Площадка моего сада возвышалась над садом иностранного посольства, и с нее была видна процессия таинства причастия. В разных частях сада были устроены алтари. Многочисленное духовенство, богато одетое, следовало за Св. Дарами, которые нес под балдахином священник; диаконы шли впереди с длинными кадилами; дети, одетыя в белое с голубыми кушаками, несли корзины с цветами и рассыпали их по дороге. Время от времени процессия останавливалась, чтобы поклониться Св. Дарам, и тогда раздавались звуки духового инструмента, которые сопровождались пением. Весь народ опускался на колени, и этому торжественному зрелищу придавала еще более красоты прекрасная погода. Молитвы на воздухе, казалось, носили характер еще более религиозный и величественный. Благочестие не может найти себе достаточно полной формы для своего выражения.