12 ИЮНЯ 1990 г.
Летом я решила основательно отдохнуть от политики. Мы всем семейством отправились по путёвке на турбазу Лунёво. Живём в большом корпусе со всеми удобствами, с балконом на Волгу. Красота! Всё нравится. Мы с Шуриками берём в прокат лодку и уплываем далеко-далеко, за Волгу, туда, где раскинулись удивительной красоты заливчики, а по берегам высятся ели и сосны. Иногда я беру в прокат велосипед и уезжаю кататься по окрестностям турбазы. Муж Саня каждый вечер ходит на спортплощадку играть в волейбол. А маленький Шурик любит пешие прогулки вместе со мной. Но особенно интересной мне показалась автобусная экскурсия в действующий женский Толгский монастырь близ Ярославля. Её мне хочется описать подробнее.
В нашей жизни, как известно, многое меняется в связи с Перестройкой. Государство начало возвращать православной церкви ранее отобранные у неё монастыри, которые использовались как склады, клубы или учебные заведения. И в этих прежних, иногда сильно разрушенных монастырях теперь появляются монахи! Это кажется мне очень удивительным. И вот, чтобы посмотреть на один из возрождённых монастырей своими глазами, я и отправилась на экскурсию.
Когда наш автобус подъезжал к Толгскому монастырю, мы вдруг увидели в окно стадо коров с необычной пастушкой рядом. Она сидела на пеньке с кнутиком в руках и задумчиво поглядывала на коровок. Одета была во всё чёрное: чёрный платок на голове – до глаз, чёрная ряса – до пят.
- Вот вам первая монашенка, - прокомментировала экскурсовод. – Она выполняет своё послушание – пасёт коров. В монастыре хорошее стадо.
Подъехали к мощным каменным стенам обители и вышли из автобуса. Нас сразу же предупредили: монахинь не фотографировать, ни о чём не расспрашивать, в упор не разглядывать (хотя они для всех являются диковинкой). Затем экскурсовод рассказала, что монахини, в основном, молодые. Средний возраст – 29 лет, а самой молоденькой монашке – 18. Почти все они с высшим образованием, при этом – женщины глубоко верующие. После окончательного восстановления монастыря хотят устроить здесь богадельню для престарелых священнослужителей, больницу и церковно-приходскую школу.
Когда мы пошли к воротам, они вдруг открылись, и на дорогу выкатилась шикарная чёрная “чайка”.
- Матушка-настоятельница поехала, - пояснила экскурсовод.
“Да, нынче не девятнадцатый век, даже в монастыре цивилизация, - подумала я. – Неплохо так монашествовать”.
Когда наша группа вошла на территорию обители, первое, что бросилось в глаза – это разруха, которая долго-долго ещё будет оставаться досадным хаосом и убожеством. Чтобы увидеть здесь красоту, нужно приезжать сюда, наверное, лет через 5-6.
Сейчас на реставрации крепостных стен трудилось очень много народу. Экскурсовод пояснила, что это – наёмные рабочие-строители, а также энтузиасты, которые приехали сюда поработать бесплатно на восстановлении русской святыни. Среди них – группа молодёжи из ФРГ. Ребята работают отлично и тоже абсолютно бесплатно.
От ворот мы двинулись по зелёному полю, а лучше сказать – участку, где росли деревья, кусты, протекала речка, а через неё был перекинут красивый мостик. Но основное пространство занимали грядки. У каждой грядочки был воткнут колышек с рисунком: морковка, картошка, капуста, репа и т.д. На каждой грядке работало по монахине в чёрных одеждах. Они неторопливо, но неустанно что-то пропалывали, рыхлили, поливали. Огород у них был на славу. Невдалеке стоял маленький новейший трактор. На нём, как пояснила экскурсовод, тоже работали монахини. Многие из них имели водительские права. “Не скучно живут”, - подумала я.
Мимо хорошо отреставрированных покоев матушки-настоятельницы мы прошли во двор перед главным храмом. Храм был уже действующий и имел необычную удлинённую форму, оканчивающуюся церковкой, уходящей ввысь. Из него то и дело выходили экскурсионные группы. Видно, монастырь гостеприимно открывал двери всем желающим. Когда подошла наша очередь, и мы вошли внутрь, наша экскурсовод тихонько сказала:
- В церковной лавочке вы можете купить свечки. Я вам покажу, куда их ставить. Налево – за здравие, направо – за упокой. А в коробочке на окне оставляют записки, кого помянуть.
Мы с великим энтузиазмом ринулись к церковной лавочке (раньше ведь всё это запрещено было), стали занимать очередь за свечками и прочей церковной атрибутикой. Я решила купить две свечи, крестик и значок с надписью «Толгский монастырь». Крестик со значком монашка завернула мне очень культурно в бумажку. Одну тоненькую свечку я поставила за упокой тётушки Шуры. А вторую – за здравие маменьки. Первый раз в своей жизни. Вот как времена меняются.
В главное помещение церкви нас не пустили. Мы заглянули только в странно-белую, нарядную и праздничную залу, скользнули взглядом по двум смиренным чёрным фигуркам, обметающим пыль, чистящим позолоченную утварь, - и двинулись на улицу. Нескольких наших женщин пришлось основательно подождать: оказывается, они повстречали батюшку, и он излагал им какие-то божественные истины. Жаль, что я не слышала их разговор. Интересно же: о чём может говорить настоящий батюшка?
Затем наша группа осмотрела очень красивую часовню, которая была здесь поставлена в далёкие времена в память о монахах, не пожелавших открыть ворота польским панам во время смуты на Руси и жестоко поплатившихся за это. Все они были убиты.
Мы двинулись дальше по монастырскому двору. Я немного приотстала от группы и купила в ларьке маленькую иконку Христа Спасителя. Пусть будет талисманчик.
Следующий храм лежал в руинах. Оказывается, здесь была исправительная колония, и в этом храме для заключённых крутили кино. Какие-то балки отбрасывали на экран тень. Их подпилили, и храм рухнул. Вот оно – варварство, невежество и вандализм уходящей эпохи.
А за руинами раскинулись «райские кущи» – монастырский сад с вековыми кедрами. Но увы, этот зелёный рай не предназначался для нас, простых экскурсантов. В нём иногда гуляли монахини. Сад зеленел, манил и притягивал, но простирался он за высокими каменными стенами и узорчатыми воротами, прочно закрытыми для любопытствующих. Мы потолпились у ворот, пытаясь хоть краешком глаза заглянуть в эту зелёную, солнечную «землю обетованную». Но видели лишь крохотный кусочек рая, недоступного для нас, грешных. Умеют же священнослужители сотворить вокруг себя красоту! Разрушать-то, конечно, проще...
А ещё где-то поблизости была Волга. Я подумала, что, возможно, я видела этот монастырь десять лет назад, когда проплывала на теплоходе по Волге и тёплым летним вечером любовалась на каменные церкви-сказки по берегам реки, блестевшие куполами в лучах заходящего солнца. Тогда монастырь, наверное, как раз был колонией и казался обветшавшим, полуразрушенным, но всё равно величественным.
Экскурсия наша подходила к концу. Мы узнали от экскурсовода о некоторых подробностях жизни в монастыре. Например, о том, что и монахини, и послушницы могут выйти из стен обители, если у них появится такое желание (кто их удержит силой?), но пока случаев таких не было.
А ещё живут здесь три сестры с Украины. Как только ушли они в монахини, отец с матерью продали свой домик и тронулись за ними вслед. Купили теремок рядом с монастырём и живут здесь, у самых монастырских ворот – при дочках. Отец даже дворником устроился работать на монастырском дворе.
Встают монашенки в половине пятого утра. Долго и усердно молятся, потом работают – трудолюбиво ведут своё натуральное хозяйство. Только одна старушка в чёрной рясе не работает в монастыре – гуляет, цветочки рвёт. Старушке «послушание» не положено, а лишь отдых.
Ни у одной монашенки мы не видели глаз: ходят они, низко опустив головы, смиренные, странные для нас. Но не менее удивительно было бы увидеть, как монахиня в чёрных одеждах лихо садится в новенький оранжевый трактор и едет пахать своё поле. Такая картинка как-то не вяжется с молитвами и смирением. Однако конец двадцатого века диктует свои законы.
Свободное копирование
