Письма об Испании - 57

   Впрочем, эта страна феодальных привычек, рыцарства и войны с давних пор с пренебрежением смотрела на промышленность и торговлю. Тотчас же после окончательного покорения мавров в испанском народонаселении образовались два класса -- hidalgos и pecheros, {Pechero, -- по словарю Мадритской Академии, -- el que esta obligado a pagar el pecho о tributo, -- Тот, кто обязан платить налог, -- А налогами обложены были только ремесла и торговля,} дворян и податных. Рассматривая Испанию, не должно забывать, что она в продолжение многих веков занята была войною с маврами. Отсюда произошло, что в этой стране один военный человек имел значение политическое и нравственное; на народонаселение, которое, будучи перемешано с маврами, занималось только ремеслами, смотрели как на недостойное, как на самое жалкое народонаселение. Кто мешал ему, взявшись за оружие, облагородить свое положение? Если мужик храбро бился, если гражданин отличился сколько-нибудь на сражении, тот и другой легко делались идальгами и вступали в ряды дворянства. Отсюда гордый вид мужика перед знатным и их взаимное уважение; отсюда значение в Испании маленького землевладельца -- земледельца-солдата, и отсюда же совершенное ничтожество в общем мнении человека только ремесленного или купца. Я говорю о старой Испании, но ведь настоящее можно только объяснить из прошедшего. Для возвышения своего нравственного достоинства честолюбивые идальги старались вступить в услужение в дома грандов и дворян: это считалось почетнее какого-нибудь ремесла. В северной и средней Испании, где преимущественно господствовал воинственный дух, мужик и гражданин суть большею частию идальги; они жили бедно, но благородно. Те, которые для пропитания себя занимались ручною работою, в глазах старых испанцев принадлежали к тем, которые никогда не брались за оружие на освобождение своего отечества. Это был низкий класс. Просить милостыни в Испании нисколько не было стыдно (как и теперь): просили не излишнего, а необходимого. Работник и мужик предпочитали просить милостыню в монастырях, нежели заниматься малоприбыльною работою на этих бесплодных горах или в городах своих, лежащих среди пустынных полей. Кроме того, по праздности и безделью, они также некоторым образом становились идальгами. Самое ремесло разбойника, контрабандиста, как связанное с битвами и опасностями, имело в общем мнении что-то благородное; во всяком случае в общем мнении оно было благороднее ремесла купца или ремесленника.

   Итак все, что не было благородным, было pechero. Законы особенно покровительствовали идальго: нельзя было за долги взять ни дома его, ни лошади, ни оружия, а тем менее посадить его в тюрьму. Идальго освобожден был от платежа налогов. Pechero (простолюдин) обработывал землю, занимался ремеслом, торговлею, фабриками (особенно в Андалузии, где долгое житье между промышленными маврами приучило испанское народонаселение к промышленности) и нес на себе общественные налоги. В этой классической стране феодальной чести скоро вся промышленность заклеймена была некоторого рода отвержением. Унизительно было работать и торговать, подобно тем низким людям. В общем мнении особенно были в презрении ремесла, вероятно потому, что ремеслами большею частию занимались арабы; и занявшийся ремеслом навсегда бесчестил себя во мнении старых испанцев. Дворяне, жившие работой, теряли свои благородные привилегии, потому что чрез это они примыкали к сословию податному, и дети их не могли уже получить никакой государственной должности. Ни один город не согласился бы иметь своим начальником (corregidor) человека, некогда занимавшегося ремеслом; кортесы -- пишет Mariana -- не потерпели бы между собой депутата, разбогатевшего промышленностью.[1] В таком же положении были и купцы. Честь торговца хрупче чести девической (el honor de un comerciante es mas delicado que no el de una doncella), говорит до сих пор испанская пословица.[2] Средства, употребляемые торгового изворотливостию, были противны кастильянской чести: торгующий дворянин лишался прав дворянства. Вследствие этого разорившиеся дворяне предпочитали вступать в услужение. Лоне де Вега говорит в одном месте: "В Испании все такого хорошего рода, что одна только нужда идти в услужение отличает бедного от богатого".[3] Вот что рассказывает де Лаборд в своем "Itineraire descriptif de l'Espagne": {"Описание путешествия по Испании" (франц.).} "Граф Фроберг, с которым я путешествовал, искал себе нанять слугу; к нему явился какой-то родом из гор, около Сантандера. Граф, условившись с ним в цене, велел ему принести к себе одобрения тех, у кого он жил прежде. Человек этот, не поняв, чего требовал от него граф, принес ему самые достоверные свидетельства своего старинного дворянского рода".[4] А автор "Relation de voyage en Espagne fait en 1679" {"Отчет о путешествии в Испанию в 1679 году" (франц.).} говорит, что он был свидетелем, как один повар, которому хозяин его погрозил, отвечал ему: "Я не могу сносить побой, я старый христианин, такой же идальго, как король".[5]