В военные годы новых ролей у Меркурьева было немного. В "Отелло" он сыграл роль Дожа Венеции. На генеральной репетиции во время сцены в сенате Меркурьев вдруг остановил спектакль. Дело было в следующем. Художник довольно неудобно, но эффектно посадил Дожа в центре сцены, напротив публики. Ю. М. Юрьев - Отелло говорил свой текст, обращенный к Дожу, стоя к нему спиной, лицом к зрителю. Когда Дожу пришел черед говорить, Меркурьев молчал. Не оборачиваясь к нему, Юрьев защелкал пальцами. Режиссер спектакля Г. М. Козинцев остановил репетицию.
- Василий Васильевич, почему вы не говорите?
- Я не понимаю, у кого он просит о прощении, у меня или у зрителей,отвечал Василий Васильевич и добавил: - Пересадите меня, чтоб Юрию Михайловичу было удобно говорить со мной, будучи обращенным лицом к зрителю.
Был объявлен антракт, и Меркурьева пересадили в передний угол сцены. Для этого потребовалось перенести входную дверь в центр. Все встало на свои места. А художник спектакля получил наглядный урок того, что, строя планировку сцены, прежде всего надо думать об актере.
Меня группа актеров попросила поставить "Позднюю любовь" Островского. Меркурьев сыграл в этом спектакле Николая Шаблова. Он был блистателен в сцене, где его герой выбирает свой путь и после раздумий отвергает мир корысти и расчета. На одном из представлений "Поздней любви" я еще раз ощутила глубину художественного такта Василия Васильевича. Вместо заболевшей актрисы я играла Шаблову. Пьесу я знала наизусть, и все шло хорошо. Но в какой-то момент я, идя на поводу у публики, "раскомиковалась". Публика хохотала, аплодировала. После спектакля я с гордостью спросила Васича, как это было. Он посмотрел на меня с грустью и, пожав плечами, ответил: "Ничего". Я сначала удивилась, но быстро поняла, что допустила дурновкусие.
Через некоторое время Л. С. Вивьен вызвал Меркурьева к себе и предложил ему с семьей выехать в Нарым для создания там театра. Мы с удовольствием согласились. Обком партии снарядил пароход. Ехали в Нарым и актеры, но не из нашего театра. Путь в Нарым от Новосибирска, вниз по Оби, был довольно длительный, но интересный. Поселили нас в городе Колпашеве (чуть южнее Нарыма), дали обширную избу, где раньше была библиотека. Первое, что мы сделали,- пошли в горком партии, познакомились с первым секретарем горкома, и Василий Васильевич был командирован обратно в Новосибирск с большим списком необходимого для оснащения театра. Полетел он уже на самолете - навигация кончилась. Тем временем я ходила в театр и репетировала репертуар, намеченный нами к выпуску. Вскоре мы успешно открыли театр, переведенный затем в город Каргасок.
Когда мы закончили организацию театра, к нам во двор привели в качестве премии маленькую корову. Назвали мы ее Малютка. Это было большое подспорье для ребят, хотя долго мы потом вспоминали, как непривычно и сложно было нам тогда с коровой. В Колпашеве нас поселили в деревянном двухэтажном домике, который мы называли скворечником,- он был хоть и высок, но узок. Две комнаты наверху, две комнаты внизу. Скворечник стоял против театра. Вокруг него не было никаких домов. Репетировала я "Давным-давно" А. Глад кова. В самый разгар репетиций я почувствовала, что мне пора в родильный дом.
- Мальчик! - произнесла акушерка.
- Здравствуй, Петенька! - ответила я и пояснила: - Это я с сыном здороваюсь.
17 июня 1943 года на свет появился второй Петр Васильевич Меркурьев.
По возвращении домой ликованию и поздравлениям не было конца. Я вскоре приступила к работе. Предстояла премьера "Давным-давно". Спектакль был принят радушно.
Затем мы в нашем театре ставили пьесы Островского, Горького, современных драматургов. Завершив осенью 1944 года работу по организации очередного театра, мы погрузились на пароход, чтобы ехать в Новосибирск в родной театр, но дотянули только до Томска, так как речной путь перестал функционировать. Оставив весь свой груз на пристани, мы отправились в Ленинградский театральный институт, который был эвакуирован в Томск. Шествие открывалось пятью ребятами, одетыми в одинаковые шубки. Старший, Виталий, шел рядом с нами, а младшего Петеньку нес на руках Василий Васильевич. Замыкала шествие бабушка - Анна Ивановна, мать Василия Васильевича. Такой компанией мы нагрянули к ректору института Н. Е. Серебрякову. Он ахнул, схватившись за голову, но, придя в себя, отвел нам одну из просторных комнат общежития, служившую, очевидно, залой или столовой, где мы и расположились.
Свободное копирование
