Дорогие ложки получились

     В это воскресенье заняться нам в Стамбуле с утра совсем было нечем. Вчера Музафер заявил нам, что он сможет прийти и открыть магазин лишь после обеда, дела у него какие-то домашние нашлись, поэтому собирать люстры нам придется до глубокой ночи. Тут надо пояснить, что Музафер - это хозяин магазина, где мы затариваемся хрустальными люстрами. Сборка таких люстр дело очень хлопотное и долгое, да других занятий-то до обратного вылета нет, вот мы и решили собирать весь набор подвесок и цепочек здесь, чтобы дома с этим не возиться, тем более, что сам Музо очень ловко это делает, а денег за сборку не берет. Вообще он говорит, что люстры продает в сборе и скидку нам делает не за то, что мы их в разобранном виде берем, а за объем покупок, у Музо даже любимая присказка имеется – "оптом дешевле", он ее всюду вставляет, к месту и не очень, так что надоело уже. А люстр мы берем не мало, самые крупные оптовики мы у него, штук по пятьдесят каждый раз из Стамбула везем, ровно столько, сколько перетащить в самолет своими руками можем.

     Ну да ладно, хорошо даже, что утро высвободилось, давно уже мы хотели на воскресный турецкий базар посмотреть. Имеется здесь такой "большой" сбор мелких местных производителей одежды и разнообразнейших хозяйственных мелочей. Русских там не встретишь, торговля мелкая на лиры, в общем и целом не очень интересная, но все же развлечение. Алешка, мой молодой напарник и начал приставать:

     - Анатолий Ильич, давайте мы на этот базар сходим, мне жена кое-какие мелочи поручила купить, где тут их искать я не знаю, а на базаре этом может и есть.

     Идти до базара минут двадцать, погода хорошая, мы и расслабились. Народа на улицах полно, а мы идем, громко обсуждая наши дальнейшие планы на чистом русском языке. Здесь так поступать не очень-то рекомендуется, мало ли на кого нарваться в этом районе можно, но я повторяю – расслабились мы очень, вот бдительность и потеряли.

     Добрались мы до этого базара, все как обычно, как везде, шум, гомон, толчея, турки народ восточный, у них это еще громче получается, чем у нас, оглохнуть можно. Бродим мы между рядами, все рассматриваем, ерундой они какой-то торгуют, зачастую понять не возможно для чего все это нужно, но у них ведь свои порядки, обычаи и привычки, так что им такая мелочевка, наверное, в хозяйстве требуется.

     Вдруг Лешка говорит:

     - Анатолий Ильич, а давайте мы себе в офис этот набор чайных ложек возьмем, а то наши большие очень, ими в турецких чайных стаканчиках, мешать не очень удобно.

     Стаканчики эти, которые по-турецки называются "бардак", мы привезли уже давно и очень из них чай пить любим, можно целые дни по маленькому глоточку отпивать, как это турки делают, вот и мы пристрастились тоже. А перемешивать в них нашими ложками действительно неудобно.

     Посмотрел я - на одном из деревянных раскладных столов лежит целая гора картонных коробочек с маленькими такими ложечками чайными, в самый раз для этих "бардаков" приспособленных. Вот я в карман нагрудный лезу и двадцати долларовую купюру, на всякий случай отложенную, достаю, коробочку Алешке передаю, а сам сдачу жду, когда это ее турок в долларах у всех своих соседей понаберет, лиры ихние нам ни к чему. Минут пять наверное он по рядам бегал, и целую кучу однодолларовых купюр притащил. Я их пересчитал для порядка и назад в карман засунул и пуговку застегнул.

      Только мы отошли от этого стола и оказались в самой толчее, как слышу сзади, с характерным таким акцентом, ко мне обращается кто-то:

     - Слюшай дарагой, ты теперь эти деньги мне отдай.

     Оборачиваюсь, стоит за мной молодой парень в черной кожаной куртке с надоевшей уже чеченской внешностью, их в то время на Стамбульских улицах полным полно было, они русских туристов прямо у всех на виду грабили. Подойдут так двое-трое, к стене прижмут, по карманам пройдутся, деньги, какие найдут, выгребут и в толпе растворятся. Каждый день кто-нибудь жаловался на этот беспредел. Турецкие власти это не беспокоило, а вот нас доставало и очень даже. Знаете, как это неприятно все время в напряжении по улицам ходить, потому и старались мы на улице громко на родном языке не общаться, чтобы лихо не накликать, а тут надо же, расслабились.

     Стою я, молча головой во все стороны кручу, может, кого из знакомых увижу, а он продолжает:

     - Полицию не высматривай, она нами прикормлена, шум не поднимай, копы прибегут и у тебя же в кармане пакетик с белым порошком найдут. Не знаешь, какой срок в Турции за распространение дают, узнаешь быстро. Так что пуговку расстегни, денежки достань и мне отдай. У мальчишки твоего денег нет, по морде видно, вон он с какой жадностью вокруг на богатеньких смотрит, у тебя тоже вряд ли еще имеются, а эти отдай, они мне нужнее, чем тебе. Ты то еще заработаешь, а мне где взять, как не у тебя, - и он так гнусно засмеялся даже.

     Больше всего я боялся, что он меня обыщет, у меня в брюках внутри был специальный большой карман приделан, и в нем шесть тысяч долларов лежало, остаток, который мы Музоферу  за товар должны были отдать. По договоренности по приезду мы ему половину отдавали, а вторую в последний день. Этот день сегодня и наступил, так я сдуру, да по извечной своей лености, все деньги из сейфа гостиничного забрал и с собой взял, магазин люстровый недалеко от  этого базара находится, что без дела туда обратно ходить, думал я, вот и доходился.

     Я еще раз, уже даже и не знаю для чего, оглянулся, но заметил только двух ребятишек одинаковых, как близнецов и очень даже похожих на моего визави, по крайней мере, черные кожаные куртки у них были точно в одном месте куплены, наверное, его братья, почему-то подумалось мне. Один из них мне улыбнулся, настолько приветливо, что меня даже передернуло всего, при этом он покрутил пальцем, что во всем мире означает, мол, давай поскорее, что ты там тянешь-то, все равно придется сделать, как мы требуем.

     Я с таким тяжелым вздохом расстегнул пуговку и достал эту замызганную пачку однодолларовых бумажек, что у этих наглых парней должно было возникнуть одно лишь  желание, уйти, не взяв эти сущие гроши, но они их забрали и исчезли, как тяжкий сон или видение.

     Через десяток минут мы вместе с Музо уже снимали тяжелые металлические завесы с окон магазина, затем до двух часов ночи собирали хрусталь в переливающиеся блестящие змейки, или в крупные подвески, состоящие из нескольких разноразмерных сверкающих деталей. О том, что произошло на базаре, вспоминать совсем не хотелось.

          Прошло всего два дня, и вот, когда утром вскипел чайник, и секретарша принесла в наш кабинет подносик с маленькими симпатичными стеклянными стаканчиками, Лешка достал из сумки картонную коробочку и задумчиво на нее глядя, произнес:

     - Дорогие, однако, получились ложечки.

     Я промолчал, но подумал:

     - Хорошо, не обыскали, решили, что у нас больше денег нет, а то золотыми эти ложки могли бы стать.