Все готовились к встрече Нового 1968 года.
Самой большой радостью у нас, девчонок, было - поехать на новогодний вечер в Дом Культуры Железнодорожников. Почему-то мальчики из другого района всегда нравились больше, чем из своего. Свои, они и есть свои - обыкновенные, которых давно знаем, среди них могут быть и одноклассники. А вот чужие, они всегда какие-то загадочные... Особенно Коля Другов. Все мои подружки (кроме Нади Беляевой) были просто без ума от этого тихого, застенчивого парня. Со своей красотой и фигурой Аполлона, он умел так посмотреть из-под ресниц, что от волнения душа уходила в пятки. Он и говорил как-то по особенному: вкрадчиво и шёпотом, отчего девичье сердце на весь вечер лишалось покоя. И только Надя неизменно отвечала:
- Не знаю, что вы в нём нашли? Ничего особенного.
Так говорилось лишь потому, что Коля не обращал на неё внимания. Но стоило ему обратить на Надю внимание и пригласить её на танец, она в первый же вечер позволила проводить себя до дома. Последовавшие поцелуи в подъезде окончательно покорили сердце строптивой подружки.
Итак, в тот предновогодний вечер наша компания состояла из четырёх Тань и двух Надь. Две более близкие подружки Тани (Хозяинова и Лисовская) были на год постарше остальных. Они примкнули к нам по приглашению Тани Сенюковой, нашей бывшей одноклассницы. С ней, как и с Надей Даниловой, мы учились до восьмого класса. А мы с Надей Беляевой учились в 10 классе и было нам неполных семнадцать лет.
Прежде чем поехать на танцы, у нас появилась возможность отметить Новый год в малосемейке у брата Тани Сенюковой - Витьки (сам он ушёл в гости). Помню, была у нас на всех одна бутылка красного вина. Поэтому её распитие воспринималось чисто символически. Мы все выпили по чуть-чуть и танцевали под проигрыватель, на котором крутился большой виниловый диск Дина Рида. Все знают, насколько тесно жил народ в этих маленьких комнатушках. И угораздило же меня где-то зацепиться и порвать капроновые чулки. Время ещё позволяло, и я побежала домой переодеваться. Благо, что всё находилось на одной улице.
Возвращаюсь минут через двадцать и вижу такую картину: три из пяти оставленных мною подруг вдрысь пьяные. Одна (Лисовская), пытаясь танцевать, с грохотом падает на пол, другая (Беляева), сидит на диване и откровенно на себя блюёт, третья (Данилова) с криками - "Он мне не пишет" бъётся в истерике в общественном туалете. Две другие (Хозяинова и Сенюкова) стоят, схватившись за головы, и со слезами на глазах причитают:
- Девчонки, ну что вы наделали?
- Как же мы теперь на танцы поедем?
Разумеется, ни о каких танцах уже не могло быть и речи. Тут, для "полного счастья", приходит мать Тани Сенюковой и, видя такое безобразие, забирает дочь домой и запирает её на всю ночь под замок, а всех остальных просто выпроваживает на улицу.
Ситуацию мне разъясняет оставшаяся в трезвых Хозяинова. Кто бы мог подумать, что в моё отсутствие, в малосемейку заявится Витькин дружок с бутылкой водки и по чуть-чуть угостит девочек. Должна сказать, что пьющих подруг у меня не было, все как одна были трезвенницы. Смесь вина с водкой сделала своё чёрное дело...
Закончилось всё тем, что Хозяинова увела Лисовскую к себе домой, а на мою долю остались две пьяные подруги Нади (Беляева и Данилова).
Вот с этими "свинками" мне суждено было провести эту, так хорошо начинавшуюся, новогоднюю ночь.
Оставив Данилову на лавочке, первой я повела домой Беляеву. По дороге, стоило ей слегка наклониться, как её голубого цвета меховая шляпа-папаха валилась на снег. В тот момент, когда я наклонялась, чтобы поднять шапку, валилась моя подружка. Пока мы шли домой (жили мы в одном доме, в разных подъездах), это случалось на каждом повороте. Помню, у подъезда мы долго искали ключи, когда наконец нашли, подруга вырубилась окончательно. Я чуть не волоком затащила её в квартиру, раздела и уложила в постель. Перед этим, стоя на коленях и опустив голову в унитаз, ей удалось избавиться от содержимого в желудке. Хорошо, что Надины строгие родители были в гостях и ничего этого не видели. Естественно, закрыть за мной дверь она была не в состоянии, положение спас самозахлопывающийся английский замок.
Затем я вернулась к другой Наде, которая, к счастью, сидела там, где я её оставила. Эта подруга, несколько протрезвев на свежем воздухе, наотрез отказалась идти домой. Находясь на очередном пике возбуждения, она громогласно мне заявила:
- Ты думаешь, я пьяная?! Нет! Я всё понимаю... Я сейчас пойду в клуб, куплю билет... Зайду в туалет... вырву... и пойду танцевать.
Мне ничего не оставалось делать, как тащиться с ней в наш клуб на танцы. Когда мы шли по центральной улице Ленина, и все встречные прохожие на нас оглядывались, я была готова провалиться сквозь землю от стыда, ибо она орала во всю глотку:
- Чтобы я ещё... когда-нибудь... выпила эту проклятую водку...
Когда мы пришли в клуб, она, как и обещала, отправилась в туалет, а я поднялась на балкон и стала смотреть на танцующих у ёлки. Все шумно веселились, у всех был настоящий праздник - Новый Год! Лишь я стояла и глотала слёзы.
На следующий день я узнала, что моя самая близкая подруга Надя Беляева, дабы не быть наказанной родителями, призналась им, что встречала Новый год у нас дома и отравилась консервами. Что я могу на это сказать? Долг платежом красен...
Одним словом, такой Новый год и сто лет пройдёт, не забудешь... Пока прошло всего сорок, с хвостиком.
Свободное копирование
