На 48-м году моя инженерная жизнь достигла апогея. То-есть, дальше уже было некуда. Нанятый профессиональным изобретателем, я чрезвычайно выпендрился в бурении на нефть и газ (и нечего меня затыкать – мне хочется хвастаться былыми заслугами).
Меня холили и коктейлили, мое изобретение держали в тайне, пока оно не будет построено и испытано. В этот период изобретатели спиваются, разводятся с женами, дерутся в барах и другими способами выражают верх волнительности всего организма.
Такое же состояние знакомо писателям, выносившим у сердца первый том романа «Сопли» и ждущим решающий звонок из издательства. Так же волнуются могильщики, копающие свой первый шедевр. И многим другим.
Как всегда, полная готовность настигла неготовым. К моему ужасу. Я тогда пил только шотландские виски.
Нанявшая меня фирма вложила в мой продукт более миллиона, о чем мне неоднократно взволнованно напоминала. На торжественный запуск пригласили международные нефтяные компании, потенциальных покупателей. А те для таких показух выделяют суровых зубров, способных не моргнув глазом поведать в лицо свои мысли о тебе самом и твоей маме.
Зубры обязаны представить отчет с рекоммендациями – покупать или нет. Жизнь беспощадна, даже когда пощады не просишь.
Мокрый от волнения, на грани мужественного обморока, я стоял в стороне, поддерживаемый Стивом и Грегом – моими молодыми инженерами. Род Холланд запустил систему... взревели тысячесильные моторы...
Всё прошло несколько скучно. Суровые зубры шептались между собой. Задавали мне вопросы... дальше не помню.
Ну а потом, где-то через неделю, начали приходить копии писем из нефтяных компаний-покупателей. В одном мне знакомый зубр писал, что такой ужас может только присниться. Что надо быть круглым идиотом, чтоб до такого додуматься. И он никогда не позволит это убийство на свою буровую установку.
А еще через неделю его нефтяная компания приняла решение переоборудовать все свои бурилки на мою систему. И я вылетел в Голландию.
Так что не надо бояться плохих отзывов, порой в них скрытое счастье.
******************************
В прекрасном хьюстонском Джонс Холл международная труппа ставила «Евгений Онегин». Евгения пел огромный швед – этакий варяжский сердцеед, мускулистый и с льняными волосами до плеч. Ленского – маленький толстенький итальянец, вертлявый и чернявенький, такие бывают инвестиционные банкиры.
Татьяну в полупрозрачной белой сорочке до пят пела русская, а Ольгу – болгарка, черная как сапог.
В Америке о Пушкине кое-кто слышал, в основном профессора. Помещичье имение представляется как бескрайняя хлопковая плантация рабовладельцев-южан до Гражданской войны. Чтобы не путать техасцев, первую сцену с девушками, собирающими ягоды в лесу и поющими «девицы-красавицы...», заменили на огромный стол, который девушки бесконечно накрывали, двигая посуду. Часть девушек были черные, явно с плантаций, и их нудная напевность озадачивала.
Потом еще вмешалась бабка Ларина, и стало настолько скучно, что сидящая впереди меня пара – он – старый техасец с молодой китаянкой-женой, оба выпали в сон – он упал головой вперед, а она уронила свою гладко зачесанную в наш ряд через спинку кресла.
Потом стало веселее. Чернявый Ленский с животиком не имел никаких шансов против гламурного шведа. Публика болела за шведа. И когда он чпокнул биржевого итальянца, все вздохнули с облегчением.
Сцена в спальне Лариной «ах няня, здесь так душно...» на чистом русском публику оживила возможностью спадания белой полупрозрачной сорочки. Чего, к сожалению, не случилось.
Военный Гремин никого не впечатлил. Американцы не уважают военных, особенно импортных. А этот еще чего-то ныл. Никаких страстей, ей-богу.
Но! зато последняя сцена с взрослой Татьяной и нахальным шведом всех очаровала. Швед всячески хватал и тискал Татьяну и даже таскал ее по сцене. Было видно, что для него это - раз плюнуть. Его белые одежды и русые волосы развевались. Никто не сомневался, Татьяна не устоит перед натиском варягов.
Ее стойкость всех разочаровала, и когда всё кончилось, публика стуча высокими каблуками ковбойских сапог с облегчением ушла под землю в парковку, к своим Хэммерам и полуторатонным пикапам.
«Евгений Онегин» не для американской публики, вот «Щелкунчик» - другое дело. Там - тайны!
******************************
Идут испытания электрооборудования. Мы втроем сидим в железном сарайчике электриков на полигоне в Ивантеевке. Георгий Владимирович – самый старший, ему за 60. Он давно на пенсии, но надоело – вернулся. С ним весьма нескучно – его истории о революции и всех войнах столетия - весьма. На этот раз он рассказывает о жизни до того.
Перед самой Революцией работал электриком на центральной московской электростанции. Весьма уважаемая работа. И по молодости ходил к молодой инженерской жене. У нее муж был очень солидный, всегда в галстуке и с тросточкой, лет на 30 ее старше. Вот я дождусь, когда он выйдет из подъезда на службу – и к ней.
Душа пела, пока однажды инженер не во время вернулся. Деваться было некуда, я в окно – а у нее высокий цокольный этаж. Прыгать страшно – высоко. Я тогда на руках спустился, держась за оконный карниз – всё лететь ниже. Отпустил руки, вдоль стены сполз, а там, в метре над землей вдоль всего дома карниз. Я об него стукнулся носками сапог, и меня выкинуло на середину улицы. Приземлился задницей на булыжник – встать не могу, ушибся. Инженер смотрит в окно. А ко мне городовой – ты чего, мол, из окон прыгаешь? Я ему объяснил какая ситуация. А он мне – документ есть? Я ему пропуск с электростанции. Зауважал, но, говорит, на всякий случай документ у тебя заберу. Не дай бог, в доме пожалуются на воровство – тебе конец.
Слава богу, пронесло. Вернул мне документ служивый. Но с тех пор, когда меня инженер встречал, всегда грозил палочкой и говорил «Прекратите ходить к моей жене, молодой человек!»
В старое время инженер был – фигура, не то что сейчас!
******************************
Я сижу в малюсеньком офисе компании «Аэроби», которую мы начали с Брайаном и Бертом Пуругэннан, нас выгнали из норвежской фирмы, где Брайан был президентом. Нагнув голову в дверях, вошел дылда – так мы в детстве называли пацанов-переростков. На конце у дылды была маленькая детская головка, абсолютно голая как колено. Вторженца звали Боб Трой. Он предложил свои услуги. Я отказался – себе не платил, денег в компании не было – мы прогорали.
Так Боб Трой стал работать со мной. Он не очень нуждался в деньгах – в свои 40 - американский пенсионер – ветеран, бывший военный летчик. Он взялся продавать мои изобретения, они его восхищали. Надо меня очень любить, чтоб восхищаться моими выпендрами. Его прислал Карл Хатчисон, очаровательный американец, с которым я долго сотрудничал.
Пару лет Боб работал на меня. Он был – «воскресный» воин. Вот как эта система работает.
После школы Боб поступил в Военно-воздушную Академию – одно из престижнейших учебных заведений. Еле прошел из-за роста – кабины самолетов не пропускают баскетболистов.
Закончив Академию, три года летал в ВВС. Потом ушел в воскресные воины – каждое воскресенье служил на действительной. А в рабочие дни – занялся нефтью и газом со стороны компьютеризации процессов. Очень любил компьютеры. Одно время был президентом газовой компании в Англии, но летать продолжал.
Воскресных вызывают на полный срок, как только необходимо. Последний раз воевал в первую войну в Ираке, при Буше старшем. Командир эскадрильи «хряков» - медленных двухмоторных бомбардировщиков, обычно их используют для обучения. В задачу входило уничтожение пусковых установок СКАДов, их Саддам Хусейн прятал в пещерах и в городах. Весь Ирак был разбит на квадраты, которые патрулировали группы хряков. Для запуска СКАД выкатывают из укрытия, поднимают ракету. В момент ее пуска – американцы засекали АВАКСами. Бобу давали 45 секунд на уничтожение.
Почти все установки уничтожили, а ракет осталось множество – во второй войне их обнаружили.
Боб ушел на пенсию полковником, хотя мог дослужиться до генерала.
Единственная помощь от него – он обучил меня компьютеру, за что я весьма ему благодарен. В остальном сказалось его военное воспитание – он ждал приказа. А я как-то стеснялся ему приказывать.
Привез его в Москву, делал машины для Газпрома – он боялся невероятно. Ему казалось – все его знают и ищут.
У него не было детей, а все предки вымерли и у него и у жены. Вы представляете – в таком возрасте и чине его усыновили! Когда он мне рассказал об этом – я не поверил. Но потом его жена подтвердила. Больше про такие случаи я не слышал.
Вот хорошо бы, если б меня кто усыновил! Я бы был очень послушным!
