В канун нового, 1905 года начальник гарнизона генерал Стессель получив солидную взятку, предательски сдал Порт-Артур.
Отец мой, как не подписавший обязательства до конца войны не воевать против Японии, отправился в лагерь военнопленных, а мама с двумя детьми - в лагерь для гражданских лиц. Из порта Сасебо много месяцев спустя на пароходе под флагом Красного Креста мы отплыли на Родину. Сорок пять дней по экзотическим странам через Гонконг, Сингапур, Коломбо, Аден, Порт-Саид- в родную Одессу. Всех этих красот я, увы, по малолетству не оценил.
В Одессе сперва жить было негде, так как при отъезде на Дальний Восток отец сдал квартиру. Поселились мы в меблирашках. Мое первое совершенно отчетливое воспоминание детства, относящееся, видимо, к 1906 году, это крик соседки: «Вера Львовна (моя мать), на углу, против угольного склада, еще висят брюки на дереве…». Революция уже шла на убыль, но время от времени боевики давали о себе знать: после очередной бомбы на акации оставались висеть брюки пристава..
Наш дом - пятиэтажный колодезь, битком набитый жильцами разного достатка. На верхнем этаже жил протоиерей из Пантелеймоновского подворья, что рядом на Пушкинской. Под ним жил портной Янкелевич. Мы жили на четвертом этаже. Со дна колодца целый день доносились крики разносчиков: «Яйца! Ципленок! ,Риба! Риба! Риба!! Точить ножи-ножницы! Бритвы править! Паять , починять кастрюли, ведра! Купим старры вещи!». Много лет спустя я узнал, что парижский композитор Шевалье, влюбленный в свой город, написал оперу «Жанет», где замечательно воспроизводил всю гамму напевов разносчиков, нищих и бродячих музыкантов.
Как это не редко бывает, вся любовь родителей принадлежала первенцу - Борису. Моим единственным другом был Федя Самовар.Он научил меня грамоте. От него я узнал множество солдатских песен, прибауток и забавных историй.
К семи годам я уже был вожаком шайки сверстников, бушевавшем в привокзальном квартале. Набегам подвергалась и церковь, привлеченная сладким церковным вином. Было и извлечение копеек из кружки для пожертвований с помощью ножа, смазанного медом. Мы всегда были в курсе дела о положениях на кладибище - 1-ом христианском и на 2-ом - еврейском. На первом на могилах мы находили «колево» - вареная пшеница с такой вкуснятиной, как мармелад, а на втором - «гамано ухо» - облитые глазурью еврейские ржаные пряники.
В 1910 году трагически погиб мой старший брат Борис. Это случилось на футболе. Удар мячом был такой силы, что Борис получил сотрясение мозга и умер в больнице.
В это время вся Одесса ходила, забрав голову: на небе ярко светила комета Галлея.. Кто-то ждал конца света. …Кто бы мог подумать тогда, что через 76 лет человеческий гений пошлет навстречу этой комете «целую летающую лабораторию»..
