В тот день я сидел на крыльце дома и откровенно скучал. Было начало июня месяца. Нинка появилась внезапно и остановилась в двух шагах. Она была в лёгком, коротеньком платье и её стройные загорелые ножки приятно выделялись на фоне светлого платья. В глазах её мелькали "бесята" и она решительно взяла меня за руку.
- Пошли! - сказала она.
- Куда?
- В лес!
Когда Нинке что-то втемяшится, лучше не спорить! И мы пошли. Она крепко держала меня за руку и тащила поглубже в лес. В животе сладко заныло, как бывает перед дракой...
Кругом была красота, какая бывает в Забайкалье только в начале лета - в полную силу цвел багульник, и весь лес от этого казался розовым, подснежники-прострелы лиловыми головками качали на ветру. Терпко пахло проснувшейся тайгой, нагретой на солнце опавшей хвоей и багульником...
- Нинка! Голова будет болеть от багульника! Ты же знаешь! - на всякий случай сказал я.
- Не помрешь, - ответила она.
Я продолжал идти за ней, но в душе ощущал тревогу.
Она нашла место, густо заросшее молодыми сосенками, с незаросшей и ровной площадкой внутри и затащила меня внутрь. Снаружи ничего не было видно, да и отошли мы от военного городка порядочно, тут взрослые не ходят.
- Снимай штаны!- сказала она.
Я, с подозрением глядя на неё, подчинился.
- И трусы тоже!
Это было уже необычно, и я, с сомнением уставился на неё.
Тогда она одним махом скинула свои трусики, легла на спину, раздвинула ножки, и я увидел ЭТО во всей красе!
Дух захватило, защемило в животе, и я увидел как трусы мои оттопыриваются. Это было что-то!
Резко скинув свои, я встал на коленки и приблизил лицо к её гладкой с редким пушком и розовыми губками писечке. От неё волнительно и терпко пахло чем-то необычным.
Я с восторгом разглядывал её и не мог наглядеться.... На солнце так хорошо было видно все, до мелочей!
- Можно потрогать? - спросил я.
- Только не лезь внутрь! - ответила она.
С благоговением я прикоснулся к складочке в верхней части, отчего Нинка заёрзала попой и часто задышала. Ей это явно нравилось, и я сделал так ещё несколько раз. Она даже закрыла глаза. Потом Нинка вдруг резко села и уложила меня на лопатки.
- Теперь моя очередь! - сказала она и стала близко разглядывать мою торчащую плоть.
Было немного стыдно, но волнительно! Задницу колола хвоя, и немного кусали муравьи, но это сильно не тревожило. Ощущения-то были потрясающие!
Нинка без разрешения взялась за мой торчащий кончик и отодвинула кожу, обнажив блестящую, синеватую головку. Стало очень необычно и хорошо и захотелось ещё чего-то, непонятного, даже закружилась голова! Хотелось, чтобы она не прекращала его трогать...
Сколько прошло времени не знаю, но Нинка, отряхнув свою попу от хвои и одев трусики, сказала, что хватит! Я, с сожалением и неохотой, одел свои и шаровары.
Нам было по одиннадцать лет ...
Потом мы еще несколько раз ходили на то место и занимались этим , но вскоре отца перевели на другое место службы и наши пути разошлись, о чем я очень сожалел...
Зато, когда пацаны пытались подглядеть в туалете за писающими девчонками, и были в восторге, если удавалось, я гордо ухмылялся, но молчал.
Я то, изучил ЭТО давно, досконально и вблизи, нюхал и даже трогал!
Свободное копирование
