6 сентября. Надо бы уж и закончить эта тетрадку: закрывается 33-летие.
Злата Константиновна, полюбившая меня, говорит, что к сорока годам Бог щедро бросит в судьбу мудрости, пока ум и “только правду пишите, только не отступитесь. Александр переписал груду ненужного (а было нужное), и сейчас ни к чему, а крохотная запись, даже неполная, ценна”.
Значит, к сорокалетию будем мудреть, пока умнею.
Сознание, что молод, не обижает, ну и хорошо, что молод. Мало сделано, но это выше нас. “Все диктуется на небесах”, - говорит Владимов. Мне есть с кого брать пример в терпении. В работе. В понимании, что 98 процентов литературы — иждивенчество. Что 95 процентов теперешних литераторов не переступят порог этого века и будущие папы понесут их в макулатуру, сдадут на талоны, а талоны обменяют на Андерсена.
Вчера долго с Можаевым. “Читал о тебе Тендрякова. Хорошо. Для молодого хорошо всякое мелькание имени, такое выделенное поднесение тем более”. Я покорно слушал. “Но то, что Володя (Тендряков) говорит о случайном и закономерном — глупость. Вся литература — случайность. У нас, в СССР, самое большое количество самоубийств. Такая статистика скрывается”.
А еще было много другого. С Михайловым Олегом. “Главного виновника до сих пор земля не принимает” (о Ленине).
И еще много писем разослал, письма торопливые, но нужные. Кажется (Господи, не оставь), с Вяткой налаживается. Надо их вытянуть, надо.
Но ведь понимаю, что это на гибель, на разграбление Вятской земли, а надо.
Нет, не кончить сегодня эту тетрадь. А хотелось и третью начать. В этой тетради появится запись о выходе второй книги. Но если записывать так редко, то можно и о выходе собрания сочинений записать. Но это при жизни мне не светит.
— Ваш муж, — сказал Тендряков Наде, — всегда будет печататься с трудом.
По этому случаю Надя, кажется, копит отступной капитал.
А ведь приходишь к одному: в этом мире будешь дорог трем-четырем людям.
Трем-четырем. Больше не надо. Хотя обидно. Ты хорош, пока не просишь. И хотя просишь, когда к горлу прихлынет, и не для себя — ты плох.
Простим…
Надо прощать: жизнь одна. Все замахиваются на “загробие”. Но “не сжалится идущий день над нами”.
— Я чуть с ума не сошел, — говорит Юра Кузнецов, — когда написал “Завещание”.
В тени от облака мне выройте могилу.
Время тяжелое для духа, потому что материальное благополучие очевидно.
В газете: 800 миллионов человек в мире неграмотных. Это утешает.
Свободное копирование
