Записки моего времени - 28

   Пришло повеление 2-й армии присягнуть на верность службы царевичу Константину Павловичу, что и было исполнено по полкам. Как теперь вижу Пестеля, мрачного, сериозного, со сложенными перстами поднятой руки... Мог ли я предполагать тогда, что в последний раз вижу его перед фронтом и что вскоре и совсем мы с ним расстанемся? В этот день все после присяги обедали у Пестеля, и обед прошел грустно, молчаливо, да и было отчего. На нас тяготела страшная неизвестность...

   Вечером, по обыкновению, мы остались одни и сидели в кабинете. В зале не было огня... Вдруг, вовсе неожиданно, на пороге темной комнаты обрисовалась фигура военного штаб-офицера, который подал Пестелю небольшую записочку, карандашом написанную:

   "La société est découverte: si un seul membre sera pris -- je commence l'affaire {Общество открыто. Если будет арестован хоть один человек, я начинаю дело (фр.).}

С. Муравьев-Апостол".

   Стало быть, дело наше начинало разыгрываться! Легко себе представить, как мы провели эту ночь.

   На другой день мы узнали, что общество открыто чрез донос Майбороды... Предчувствия мои сбылись.

   Говорили, что первый донос, который он доставил государю Александру, был им кинут в камин недочитанным, со словами: "Мерзавец, выслужиться хочет!" Но когда граф Витт явился вскоре после этого к государю, то он строго встретил его этими словами: "Что делается у вас? около вас? Везде заговоры, тайные общества, а вы и Киселев ничего об этом не знаете. Ежели это все правда, то оба будете мне крепко отвечать!" Витт тогда же отвечал, что он знает об тайном обществе и с тем именно и явился к государю, чтоб представить список заговорщиков Южного общества, в главе коих стояло имя Пестеля. Тогда государь будто бы послал Чернышева поразведать подробнее о деле этом, а сам между тем скончался от крымской лихорадки, простудившись на Южном берегу. Говорили, что доктор Вилье не так его лечил, не поняв сначала болезни, которая, приняв воспалительное свойство, свела государя в могилу 19 ноября 1825 года.