Берлинско-Пражская операция - 15

Майор медслужбы, начальник отделения госпиталя, так и не выписывал меня из госпиталя до конца войны. В конце концов 12 мая я и еще несколько солдат нашей роты, в том числе мой ординарец Дрозд, были выписаны. На перекладных, где поездом, где на велосипедах или попутным транспортом, мы стали добираться до Праги. В Дрездене мы угнали легковую машину. Автомашины были собраны на площадке под охраной советской комендатуры, и мы увели ее из-под носа у охраны. Долго наслаждаться своим транспортом нам не пришлось – в машине кончился бензин, и нам пришлось ее бросить на дороге. Дальше мы добирались на попутном грузовике почти до Праги и прибыли в батальон 13–14 мая 1945 года.

    Офицеры батальона меня встретили в большинстве своем радостно, кроме батальонного командования, как будто я под их началом не провоевал почти два года. Я выпросил спирт у командира транспортного взвода, и мы организовали маленький праздник и в честь Победы, и в честь моего возвращения. Собрались лейтенанты Гущенков, Михеев, Цикановский, Попов, Кесь, Земцев, старшие лейтенанты Чернышов, Кашинцев, прибывший в нашу роту уже без меня после моего ранения командир взвода лейтенант Иван Аказин и другие, в том числе старшина роты Михаил Братченко. Лейтенант Петр Шакуло все еще находился на излечении. Следует сказать, что первыми, где-то в сентябре – октябре 1945 года, были уволены в запас по ранениям Александр Гущенков и Иван Аказин. Александру был уже 31 год, и он имел 7–8 ранений и приложил все силы к увольнению, а у Ивана после ранения не действовала кисть правой руки.

«Гудели» мы долго, кто-то сбегал в чешскую деревню и принес еще вина, водки и закуски. Мне кажется, мы сидели до глубокого рассвета – кто-то уходил, кто-то приходил, а кто-то, отрезвев, опять садился за стол. Без меня почему-то не устраивали застолье, все время были в боях, для батальона война закончилась 11 мая – кого-то добивали после 9 мая.

Большинство солдат в батальоне были из освобожденных пленных, наших, советских людей, из лагерей, которых было много около Берлина. Все мы радовались, что остались живыми, но одновременно скорбели по погибшим. Как мне рассказали, после моего ранения батальон от г. Кетцин получил задачу взять Потсдам, а 27 апреля после этого принимал совместно со 2-м и 3-м батальонами участие во взятии Бранденбурга, а также отражал атаки немцев, прорывавшихся отдельными частями из Берлина. Кроме того, приходилось еще отражать атаки противника с западного направления, против 12-й армии Венка, которая бросила фронт против англо-американских войск и имела задачу прорваться к Берлину на помощь его гарнизону. После взятия Бранденбурга 6 мая 1945 года бригада в составе 4-й Гвардейской танковой армии совершила бросок в Чехословакию к Праге, которая была освобождена 9 мая нашей армией. Там, в лесу под Прагой, я и нашел наш батальон, когда прибыл из госпиталя.

    Всего же в Берлинской операции наши бригада и батальон за 9 суток наступления, с 16 по 24 апреля, с рубежа р. Нейссе до западных окраин Берлина, прошли с боями 450 км, со средней скоростью 40–50 км в сутки. В этих боях мы понесли значительные потери в личном составе, но разгромили стоявшие на нашем пути немецкие части. Так получилось, что многие освобожденные советские военнопленные приняли активное участие в заключительных боях, заменив выбывших бойцов роты. В г. Луккенвальде, в лагере для военнопленных, находился мой двоюродный брат, сын родной сестры моего отца, – Федоров Александр Георгиевич. Ранней весной 1941 года он был мобилизован в армию как строитель, имея воинское звание, по-современному – лейтенанта, а по тому времени – техника-интенданта. Осенью 1941-го под Вязьмой, где были окружены три советские армии – около 300 тыс. человек, он попал в плен. Я уже писал, что этот город Луккенвальде мы, батальон, проскочили ночью и в нем не задержались. После войны он служил некоторое время в 16-й Гвардейской мехбригаде нашего 6-го Гвардейского корпуса и в июне приезжал в наш батальон, но меня не застал, я выполнял какое-то задание комбата. Я тоже поехал к нему в часть, но тоже его не застал – его уже отправили в СССР. Претензий по пребыванию в плену к Александру не было, и в сентябре 1945 года он уехал в Смоленск, где жил до войны.