Снова долгий мучительный путь

  Наконец, получили долгожданное: определён наш дальнейший маршрут и место назначения – город Чкалов (нынче ему возвращено  прежнее историческое название – Оренбург).

Не помню точно, какое расстояние было  до Чкалова от нашей затянувшейся стоянки, но взрослые застонали – далеко!  Собрались опять очень быстро,  все хотели ехать, понимали -впереди дорога длинная и в холодные, суровые края – на Урал.

                Лошади у нас ( у нашей семьи)  были хорошие, повозку тащили кобыла Маша и жеребец Калмык, которого мы прозвали так за его  сходство с внешностью  людей этой народности.  Надо сказать, что  лошади, как и  люди, бывают умные и глупые, порядочные и хитромудрые, труженики и лентяи, добрые и злые.

 Маша -  умница, понимала всё с полуслова, настоящая труженица, и притом, покладистая и добродушная. А Калмык – прирождённый лентяй, хитрюга, всегда старавшийся  поменьше работать и побольше съесть. Мы с дедом очень следили  за тем, чтобы он  не объедал  Машу и не сачковал. А это сразу было видно - начинали провисать прикреплённые к нему постромки (у добросовестной Маши  они всегда были туго натянуты) и тогда мы  подкрепляли воспитание Калмыка   кнутом. Он тут же  „брался за ум”: какое-то время  тянул, а затем снова исхитрялся, не утруждаясь, просто идти в упряжке. Но Машу он побаивался, она могла  и куснуть его за всякие проделки,  однако, чаще, по доброте своей, прощала  все его хитрости и леность.

   Ехать  старались побыстрее, тем более, что всё было организовано  уже значительно лучше, чем  в начале пути, да и опыт походной жизни  накопился   немалый.

 Мальчишки из нашего эшелона за  время этого долгого пути подросли, окрепли, стали самостоятельными. Когда эшелон находился километрах в 7 -8-ми от населённого пункта, намеченного для остановки на ночлег, наша группа подростков, человек 5-6 во главе со старшими ребятами – Володей Магидовым и Володей Файбисовичем - верхом на лошадях скакали вперёд. Край, по которому мы ехали, был степной и нам казалось, что мы несёмся по этой степи с необыкновенной скоростью. Ветер дул  в наши разгоряченные лица. Мы чувствовали себя настоящими мужчинами! Правда, задницы потом у нас были отбиты, ведь ездили без сёдел,  в лучшем случае их заменяла старая телогрейка, а стремена делались из верёвок.

   В деревнях, куда нас откомандировывали, мы договаривались с хозяевами о ночлеге. И когда приезжал эшелон, все уже были распределены по хатам. А наш мальчишеский интерес состоял не только  в том, чтобы поскакать верхом,  но и в том ещё, что   приезжали в село мы  первыми, нас было немного, притом дети, и хозяева  встречали нас радушно,   обязательно угощали чем-то вкусным. В казахских сёлах это часто были горячие-прегорячие пышки, да ещё смазанные каким-нибудь жиром, а бывало, и деревенским сливочным маслом. До сих пор помню этот замечательный вкус!

   Но эти радости скоро закончились.

Пошли непрекращающиеся дожди, наступил настоящий осенний холод.  Дороги развезло, почва глинистая, лошади в упряжке надрываются, падают, пристают. Будки кренятся из стороны в сторону и переворачиваются. Каждый день  -  постоянное, всем миром, толкание повозок в гору или, наоборот,   сдерживание лошадей, у которых разъезжаются ноги, когда едешь  под гору. А то и подъём перевернувшеймя повозки! И так, по многу часов кряду, на холоде,  под  мелким, всех достающим, непрерывным осенним дождём. Все простужены, особенно  дети. К этому прибавить ещё, что ни помыться, ни постирать одежду  негде.  Вообще, современным молодым  людям, привыкшим к ежедневному горячему душу, просто невозможно себе представить  те немыслимые условия, когда за счастье для нас было очень редкое купание в  оцинкованном корыте или в тазу, притом не в дороге  (тогда ни о каком купании не могло быть и речи), а лишь  когда мы уже добирались до какого-то места, где предстояло пожить   некоторое  время.  Купание происходило не в специально отведённом для этого помещении, а в общей комнате, где  находилась вся семья, а иногда - ещё и хозяева. Воду нагревали на плите, или на примусе, и из ковшика, экономя её, поливали  жаждущее тепла и чистоты тело. А мыло – отвратительное, жидкое, склизкое, вонючее, которое тоже было большим дефицитом! В сравнении с ним,  простое, известное всем хозяйственное мыло -  верх роскоши. Волосы женщины ухитрялись мыть золою от сгоревших в печи дров. И обязательно с керосином – от вшей. Но с засильем этих  тварей  просто не было борьбы (по-моему, полностью от них мы  избавились  только уже возвратившись в Харьков!).  И  такие немыслимые условия жизни  продолжались не день, не два, и не месяц, а многие месяцы! Наше странствование с небольшими перерывами на  постой продолжалось уже больше года!