"Гордые фигуры на носу кораблей" - 18

В моих стихах, как и в прозе, была в то время та "полуформа", которую можно найти в стихах почти всех моих сверстников тех лет. Я так и не издала сборника стихов и думаю - хорошо сделала. В поэзии нашей даже Набоков ничего не мог поделать со старой нашей просодией, которая должна, наконец, быть сломана, иначе у русской поэзии нет будущего. Впрочем, одно мое стихотворение тех лет почти все знали наизусть:

    ГИТАРА

    В передвечерний час,

    В тумане улиц старых,

    Порой плывет на нас

    Забытый звон гитары.

    Или открыли дверь

    Оттуда, где танцуют?

    Или в окне теперь

    Красавицу целуют?

    Над этой мостовой

    Та песнь звучит, как прежде,

    Старинною тоской

    По счастью и надежде.

    Ее поет другой

    Теперь, в часы заката,

    Она осталась той,

    Какой была когда-то.

    А ты? Прошли года

    Речной волны быстрее,

    Ты любишь, как тогда,

    Ты стал еще нежнее,

    Ты стал еще верней,

    Чем в первые свиданья,

    Твой жар мучительней,

    Мучительней признанья.

    Это "А ты?", появляющееся неожиданно, и это "мучительней", которое хочется произнести с ударением на последнем слоге, дают ключ всему стихотворению как к пародии жестокого романса. Тогда осмысляется и "речная волна", и "туман улиц", и "звон гитары", как осмеянные банальности, и выходит наружу параллель "ее поет другой" и "она осталась той", поддержанная обращением-вопросом, где человек, конкретный, сегодняшний, противоположен не только тому, прежнему, но и песне, звучащей в "вечерний час".

    Много позже, после перерыва в двадцать лет, я вернулась к стихам, но уже белым.