Сейчас, в наши дни, Москва стала пунктом притяжения для глав государств и министров разных наций со всех концов земли. Мы к этому привыкли и считаем это чем-то само собой разумеющимся. Тогда положение было совсем иное. В течение 18 лет после Октября Москва была «табу» для лидеров капиталистического мира. Москва была под политическим бойкотом — не формально, а фактически. Никто из министров крупных держав Запада не считал возможным ступить ногой на московскую землю. И вдруг в марте 1935 г. в Москве появился Иден, член правительства могущественной Великобритании! Это было событием большого политического значения и вызвало многочисленные комментарии в мировой печати.
По решению Советского правительства я сопровождал Идена в его поездке от Берлина до Москвы. Поезд с запада приходил в Столбцы, и здесь (ввиду разницы в ширине железнодорожной колеи Польши и СССР) пассажирам приходилось переходить на другую сторону вокзала, где уже ждал советский поезд. Я шел рядом с Иденом. Когда мы подошли к советскому поезду, Иден вдруг остановился и с изумлением воскликнул:
— Вот это да!.. Сразу получаешь ясное представление о гигантских размерах вашей страны!
Иден при этом указал на щитки, висевшие на вагонах. Они гласили: «Столбцы — Маньчжурия». То был дальневосточный экспресс, шедший прямым рейсом через Москву от западной границы СССР до восточной.
В Москву мы прибыли 28 марта. Три дня, проведенные здесь Иденом, были заполнены дипломатическими беседами и приемами. Иден имел два длинных разговора с M.M.Литвиновым, присутствовал на большом обеде, устроенном в его честь Советским правительством. На этом обеде M.M.Литвинов и Иден обменялись дружественными речами, причем M.M.Литвинов заявил, что «никогда еще со времен мировой войны не было такой озабоченности и тревоги за судьбу мира, как в настоящий момент»[1]. Иден в своей речи ответил, что нынешнее опасное «положение может быть улучшено только откровенным обменом мнений с помощью личного контакта между представителями великих стран мира»[2].
29 марта Сталин принял Идена. Встреча происходила в Кремле в кабинете предсовнаркома В.М.Молотова. Присутствовали Сталин, Молотов, Литвинов и я, а с английской стороны — Иден и английский посол в Москве лорд Чилстон. Мне пришлось идти по коридору вместе с Иденом, и я заметил, что Иден сильно волновался в связи с предстоящей встречей. Все мы были одеты в обычные костюмы с галстуками — только Сталин составлял исключение: на нем была серая тужурка, серые брюки и высокие сапоги. Он был спокоен и бесстрастен. Переводил в основном Литвинов, иногда помогал ему я. Центральным предметом разговора являлась опасность войны. Сталин прямо поставил Идену вопрос:
— Как вы думаете, опасность войны сейчас больше или меньше, чем накануне 1914 г.?
Иден был не совсем определёнен, но все-таки из его ответа явствовало, что опасность войны в 1914 г. была больше.
Сталин возразил:
— А я думаю, что сейчас эта опасность больше. В 1914 г. имелся только один очаг военной опасности — Германия, а теперь два — Германия и Япония.
Иден подумал и признал, что мнение Сталина имеет под собой серьезное основание. Потом говорили о других международных проблемах, рассматривали висевшую на стене карту мира и в конце концов пришли к утешительному выводу, что во всяком случае между СССР и Англией сейчас нет никаких серьезных вопросов спорного характера.
В тот же день Иден осматривал Кремль: Ивана Великого, Царь-пушку, Царь-колокол, Грановитую и Оружейную палаты, долго стоял на кремлевской стене и смотрел на открывающийся оттуда широкий вид Москвы. Идена всё время сопровождали Стренг, лорд Чилстон и леди Чилстон — женщина интересная, умная и культурная. В Оружейной палате разыгрался маленький инцидент. В одном из залов музея была представлена огромная коллекция английских серебряных изделий XVI–XVII вв. — чаш, кубков, блюд и т.д. Иден невольно воскликнул:
— Откуда у вас эти сокровища?! У нас, в Англии, их не имеется.
Тут вмешалась леди Чилстон и ответила:
— Все это подарки английских королей и королев русским царям, а у нас все серебро во время революции было переплавлено на монету.
— Вот как! — разочарованно воскликнул Иден и, обращаясь ко мне, прибавил — Вам можно позавидовать.
Потом он помолчал мгновение и продолжал:
— Можно только удивляться, как все эти драгоценности сохранились во время вашей революции.
Я засмеялся и сказал:
— Теперь вы можете убедиться, что наша революция была гораздо более культурной, чем в Англии обычно ее представляют.
Вечером в тот же день M.M.Литвинов пригласил Идена в Большой театр. Шел балет «Лебединое озеро». Иден был в восхищении. Но тут произошел маленький инцидент, о котором мы в ложе не сказали ни слова, но зато вдоволь посмеялись, когда распростились с нашими гостями.
После того как поднялся занавес и потухли огни, в ложе установился какой-то уютный полумрак. На сцене началась игра. Прошло минут 10, и вдруг… Почти совсем рядом со мной раздалось мерное похрапывание… Сначала легкое, потом сильнее, потом еще сильнее. Откуда оно могло идти? Я стал осторожно всматриваться и, наконец, увидал трогательную картину: склонившись головой на плечо M.M.Литвинова, лорд Чилстон мирно почивал, испуская предательские звуки… Леди Чилстон, сидевшая рядом с мужем, осторожно разбудила его и поспешила увезти домой.
Еще один любопытный момент. Как-то, выкроив дна часа, Максим Максимович увез Идена к себе на дачу, километрах в 30 от Москвы. Был устроен, радушный завтрак, хозяйничала жена Литвинова Айви Вальтеровна. Настроение у всех было хорошее, и оно достигло своего апогея, когда на столе появился большой кусок масла с английской надписью «Peace is Indivisible» (Мир неделим). Этот лозунг, приобретавший тогда все большую популярность, незадолго перед тем был выдвинут Максимом Максимовичем.
Свободное копирование
