1853 - 30

В пятницу, 21 авг<уста>.

Получил горестное известие о смерти Якова Григорьевича Головкина. Это был человек весьма недалекий, но исполненный доброты и редких семейных качеств. Несмотря на всю мою нелюбовь к родственной патриархальности, я считал его добрым родственником, особенно в последнее время, имевши случай оценить его по достоинству. Дрентельн говорит очень справедливо, что людей любим мы не за ум, а за сердце. Я ехал с Кавказа с тремя спутниками весьма недалеких свойств, но я к ним почти привязался, и мне до сих пор отрадно о них вспомнить. Головин был полон ласковости и родственной нежности, для него праздничный визит родным считался должностью, при болезни, в горе и в радости он всегда являлся добрым и заботливым родственником. К делам он не имел способности, но все-таки он хотел трудиться, и его потерю трудно заменить. Я думаю, он в жизнь свою не сделал зла ни одному человеку. Он решительно был лучшим изо всей фамилии Головниных. Над ним вечно подшучивали, и он сам над собой шутил, он любил держать посты и даже детей кормил постным. Ужасное потрясение произойдет во всем семействе. Жена любит его до того, что недели не могла провести с ним в разлуке, но если она перенесет первый удар, то утешится скоро,-- это натура крайне неблистательная, хотя добрая тоже. Страшнее всего положение ее матери, Марьи Львовны, уже столько вытерпевшей в эти лета. Но человек так много может вытерпеть! По последним известиям, жена Григория еще не знает о кончине Я<кова> Г<ригорьевича>.