Из записной книжки Довлатова

Маяковский сказал: «Я хотел бы жить и умереть в Париже, если бы не было такого города Москва». Надо понимать, что он хотел бы жить и умереть в Париже, но Москва не пускает.

Работающего в газете крепко пьющего Н. спросили:

- Ну, вот ты пьешь. Ты свою норму знаешь?

- Конечно, знаю.

- Ну и какая твоя норма?

- Ну как - до отключки.

Встретился в Катскильских горах с Борисом Сичкиным. Пообщались, Борис говорит:

- Ну что, надо повидаться. Я: - С удовольствием, давай я запишу адрес. Борис: - Адрес Сичкина?! Ты что... Это все равно, что зайти в Мавзолей и спросить, где Ленин?

Я говорю Довлатову, что всякая шваль все время портит настроение: был в ресторане на дне рождения приятеля, подходит к нашему столу человек, говорит, что у его дочери день рождения, я ее любимый артист и слезно просит подойти и поздравить ее. Я не мог отказать, подошел, поздравил, меня попытались усадить за стол, но я вежливо отказался и вернулся к своему столу. Сейчас этот дегенерат по поводу и без повода рассказывает, что он Сичкина накормил, напоил вусмерть и дал немного денег. Какой-то никому не известный тип по имени Кирилл Дремлюх в "Новом Русском Слове" напечатал пасквиль, что якобы я на "Огоньке" в ресторане «Националь» выступал в дымину пьяным (и это при том, что этот "Огонёк" пять раз показывали по телевидению, и любой мог убедиться, что я был абсолютно трезв), бездарно изображал Брежнева и закончил тем, что у Сичкина вообще нет никаких данных, чтобы быть артистом. Прекрасный писатель Лев Халиф очень точно назвал таких «взбесившаяся мандавошка».