Основывая «Вестник РНОШ» (Вестник Русского Национального Объединения в Швеции), хотели не только обслуживать информацией русских, но и шведов, чтобы знакомить их с настоящим политическим положением в Советском Союзе. Для этого помещались в нем статьи и на шведском языке. Но распространение «Вестника РНОШ” среди местного населения не имело успеха. Как я уже говорила выше, у шведов нет интереса ни к чему русскому, поскольку им не угрожает непосредственной опасности от России. И многим членам Объединения приходила мысль, что плодотворной политической деятельности развить нельзя, а надо относиться к РНО, как к очагу культурных традиций. Понемногу, наряду с докладами на чисто политические или военные темы, стали читаться доклады исторического содержания. Так художник-реставратор С. Ф. Васкаков прочел доклад об истории русской живописи; сама я составила доклад по истории русской музыки, который, по инициативе А. А. Зиновьева, был напечатан в «Часовом”, издаваемым председателем РНО В. В. Ореховым.
Трудно себе представить более подходящего для роли председателя политической организации человека, чем Андрей Александрович Зиновьев. Живо интересуясь международной политикой и в особенности положением в Советском Союзе, он умел заразить этим интересом и других. Кроме того он умел находить контакт с людьми самых различных направлений и из разных социальных слоев. Он был всегда ровным, никогда не раздражался и, при разногласиях, умело прибегал к юмору. Поэтому неудивительно, что до своего отъезда из Швеции осенью 1957 года, он ежегодно единогласно переизбирался в председатели правления.
Оба вице-председателя правления были совершенно другого типа. Первый вице-председатель, латыш В. К. Муценек, по профессии адвокат, был, несомненно, очень умным человеком, прекрасным оратором и дельным сотрудником. Взяв на себя редакцию «Вестника», он добросовестно исполнял свои обязанности редактора. Но в противоположность открытой натуре А. А. Зиновьева, он был человеком себе на уме и я думаю, что не только мне, но и другим членам Объединения не было ясно, какие цели он преследовал, вступив в его ряды.
Мне лично случайно удалось приподнять надетую им маску российского патриота и почувствовать в нем стопроцентного латыша при следующих обстоятельствах. Вернувшись со съезда НТС во Франкфурте в 1956 году, он дал мне на прочтение речь, произнесенную на этом съезде А. П. Столыпиным, прося сказать свое мнение о ней. В своей речи Столыпин признавал самостоятельность всех народностей, составлявших до революции русскую империю, но возлагал на остающуюся Великороссию все долговые обязательства Русской Империи в целом по отношению к иностранным державам.
Возвращая Муценеку эту речь, я ему сказала: «Очень прискорбно, что сын великого государственного деятеля, каким был П. А. Столыпин, которому была нужна великая Россия, так легко распоряжается ее наследием, возлагая одновременно на остающуюся ее часть все финансовые тяготы империи». Надо было видеть, с какой злобой Муценек взглянул на меня, цедя сквозь зубы: «Так вы, значит, стоите за великую-неделимую и не признаете права за народностями, иногда стоящими на более высоком культурном уровне, чем сами русские, на самоопределение”. На этом мы разошлись.
Впрочем, для тех, кто читал книгу латыша Я. Кайминь «Латышские стрелки в борьбе за победу октябрьской революции» знают, что латышам совсем не по пути с национальной Россией.
Свободное копирование
