Осень 1908 года выдалась на редкость ветряная и дождливая. Почти во всех домах были больные простудой, которая принимала иногда злокачественный характер, падая на легкие.
К числу заболевших относился и мой дядя Головин. Началось у него с кашля, который упорно не проходил. Затем открылся плеврит. Дядя лежал уже несколько недель в постели, температура то понижалась, то повышалась. В один прекрасный день пользующий его врач заявил, что плеврит становится гнойным и что необходимо дядю срочно увезти на юг, иначе он не ручается за оборот, который может принять болезнь.
Старики Головины немедленно решили отправить сына на итальянскую Ривьеру, в Сан-Ремо. Так как дядя был очень слаб, с ним ехала его мать, наша крестная. Она же, со своей стороны не очень рассчитывала на свои силы: она страдала печенью и у нее, по-видимому, начинался рак, унесший ее через два года в могилу. Поэтому она просила мою мать сопровождать ее и больного дядю. Мой отец, очень тепло относившийся к маме крестной, отпустил маму заграницу, хотя должен был оставаться всю зиму и весну, до наступления настоящего тепла, один.
До своего отъезда на Ривьеру моя мать сказала мне, что я должна в ее отсутствии вести хозяйство, что при опытном штате прислуги было конечно немудрено. С присущей мне исполнительностью я старалась хорошо выполнять возложенные на меня обязанности и это помогало мне сносить разлуку с матерью, которую я в детстве нежно любила. Отца я немножко дичилась: его замкнутость я принимала за равнодушие и лишь позже поняла душевную драму, которую он переживал.
