Наконец, нам удалось уговорить капитана небольшой рыболовецкой шхуны взять нас к себе на борт, и через две недели, несмотря на плохую видимость и довольно сильную качку, мы подошли к гидрологической станции. Туман в последний день был настолько густым, что даже вода за кормой не виднелась, а только угадывалась. За неимением радио лоцман ориентировался по звуку. Один матрос палил в воздух из винтовки, другой бил в судовой колокол, после чего все замолкали, прислушиваясь к ответной пальбе с земли. Как мы не разбились о прибрежные скалы – ума не приложу.
Станцию обслуживали два русских гляциолога и семья эскимосов. Гляциологи работали вахтовым методом (два года во льдах, два года на Большой земле) и теперь с нетерпением ждали ледокола, который должен был доставить их сменщиков. Ледокол находился в пути уже несколько недель, но с ним потеряли связь. Опасались, что он вообще не придёт – не сумеет пробиться сквозь льды. Тем более, что сезон навигации официально завершился в день нашего приезда – 1 сентября.
Нужно было решать: оставаться на станции в надежде на приход ледокола или возвращаться в Обдорск. Капитан, доставивший нас на Вайгач, торопил: ему надо было вернуться до первых заморозков. Но если мы останемся, а ледокол не придёт, то единственный путь назад – по льду с эскимосами. Для такого путешествия у нас не имелось ни экипировки, ни достаточных съестных запасов. Мы уговаривали капитана повременить хотя бы неделю. Но уже на второй день терпение его лопнуло. Он стукнул кулаком по столу и сказал: «Я утром отчаливаю, а вы – как хотите».
Свободное копирование
