В сентябре 1962 меня привезли в Москву, на этот раз окончательно. Из Одессы приехала другая бабушка – Рахиль Самойловна – и мы вчетвером (я, Рахиль Самойловна, папа и мама) поселились в двухкомнатной квартире в только что построенном кооперативном доме на улице 13 Парковая. По приезде в Москву я еще долго сохранял кубанский выговор: произносил «будя» (вместо «будет»), «рядиска», «телявизор» и т.п. Дом, в котором мы жили, был шестиэтажный, кирпичный. Рядом находилось еще несколько таких же домов. Среди их обитателей было много евреев (еврейкой была и моя бабушка по матери). Когда я был ребенком, в нашем дворе еще можно было услышать «жаргон» (т.е. идиш – язык, на котором говорили евреи в Германии, Польше, на Украине и в России).
Одно из еврейских семейств, с которым познакомились мои родители, было семейство Пакшверов. Глава семейства – Владимир Бернардович Пакшвер – был солидный старик-профессор, библиофил, знавший несколько языков. Его супруга Валентина Яковлевна – маленькая шустрая старушка – часто водила меня и свою внучку Марину (одного со мной возраста) в Большой зал консерватории и на елку в Лужники. Их сын Виктор – отец Марины – был инженером-атомщиком. Мать Марины – Рита Ароновна (тоже инженер) работала на одном из заводов неподалеку от станции метро «Семеновская». Впоследствии она часто возила нас с Мариной в английскую школу № 17, находившуюся на Кирпичной улице (это было недалеко от ее работы).
Именно наша дружба с Мариной (мы вместе играли во дворе) как раз и послужила поводом для знакомства моих родителей с Пакшверами. Я нравился Марине, и по ее инициативе мы, когда нам было 7 лет, пообещали друг другу пожениться, когда нам исполнится 18, и даже сделали соответствующую запись в Марининой тетради. Я часто бывал в гостях у Пакшверов: у них была четырехкомнатная квартира и черно-белый телевизор.
Владимир Бернардович Пакшвер участвовал в проектировании Московской теплосети. Так что если у вас в квартире тепло, помяните добрым словом покойного профессора Пакшвера.
Свободное копирование
