О Прибалтике говорили тогда много. Всех, кто там был, поражала чистота улиц. То, что в Таллине и Риге тротуары у своих магазинов и домов моют с мылом, воспринималось как фантастика. В гастрономе на улице Горького весной 1941-го года мы с Сашкой Т. однажды увидели иностранных офицеров (именно офицеров, ведь у нас тогда были командиры). Мы специально подошли поближе из-за любопытства. Офицеры оказались латвийскими летчиками, нас, помню, удивила добротная скромность их форменных плащей и еще погоны. На летчиков приятно было смотреть, и мы порадовались, что теперь они уже наши. В это же время появилось много эстонских и латвийских конфет. У них был отличный от наших, но очень приятный вкус. Непривычны были и их размеры; они были миниатюрнее. Мы с Володькой, да и почти все наши ребята, направляясь утром на занятия в спецшколу, обязательно покупали эти конфеты на лотке у метро "Красносельская".
Володька, с которым мы познакомились в спецшколе, жил на Полянке в новом доме, который был построен на нашем старом дворе по плану реконструкции. Этот новый дом стоял почти на месте Никиткиного. В трехкомнатной квартире Володька с отцом занимали две комнаты (мать у Володьки умерла), а третью комнату занимал дядя Вася (мы его так звали), энкэвэдэшник с тремя шпалами в петлицах. Он был тихий, много пил и вид у него был усталый, на кухне он появлялся в галифе и домашних тапочках. Я никак не мог понять, почему он напивается, ведь он тоже, как я считал, все-таки военный. И хотя он к нам с Володькой относился хорошо, это мы чувствовали, Володькин отец отзывался о соседе очень сдержанно. Лев Алексеевич (кажется так звали Володькиного отца) был директором ЦДРИ, и мы с Володькой зимой очень часто там бывали. Именно тогда я увидел воочию Барсову, Утесова, Юрьеву, Михоэлса, Канделаки, Кусевицкого, Рознера... В ЦДРИ устраивались и разного рода выставки. Выставку плакатов я помню до сих пор, а плакат, получивший первую премию, буквально запечатлелся в памяти. Он очень лаконичен, всего две фигуры, отец и сын. Отец -- типичный большевик-рабочий с суровым лицом и опущенными усами и газетой "Правда" в правом кармане пиджака -- положил руки на предплечья сына. Сын, чуть выше отца, летчик, стоит почти по стойке "смирно". Он ---- лейтенант в парадной форме и на его груди Золотая Звезда и орден Ленина. Под плакатом текст: "Горжусь сыном".
Для меня эти две фигуры почти такой же символ того времени, как проект Дворца Советов и скульптура "Рабочий и колхозница". Естественно, я не могу и не берусь говорить о многих и тем более о целом поколении, но я сам и мои знакомые ребята чувствовали себя новыми людьми, которым принадлежит прекрасное коммунистическое завтра. Я был полон энтузиазма и уверенности, что мы поднимемся, достигнем сияющих вершин или, по крайней мере, подойдем к ним вплотную. Как летчик на плакате.
Свободное копирование
