Раз началась война, то появились и герои. В Доме пионеров была подшивка недавно начавшей тогда выходить газеты "Красный флот", откуда мы вычитывали военные флотские новости. И обсуждали их. Например, когда сообщалось, что Героями Советского Союза стали командиры подводных лодок "С1" и "Щ-311" капитан-лейтенанты А.В.Трипольский и Ф.Г.Вершинин, мы очень живо представляли себе (так нам казалось) их торпедные атаки и уничтожение вражеских транспортов артиллерийским огнем. А вот о капитане 2 ранга Н.П.Египко в газете сразу было написано, что он Герой Советского Союза, без Указа. Мы, поразмыслив, пришли к выводу, что значит он это звание получил в Испании. И, как оказалось, не ошиблись! Я должен честно признаться, что для меня важны были не сами фамилии, хотя я их помню до сих пор, а морские звания перед ними, звучавшие как музыка. Зимой в лаборатории появился плакат, на котором были изображены краснофлотец и красноармеец, стоящие на страже Ленинграда. Мы сразу обратили внимание на новую бескозырку у моряка - на ней появились два белых канта, делавшие ее похожей на бескозырку матросов старого флота. Сейчас я бы сказал Российского Императорского Флота, но тогда не то, чтобы сказать, даже подумать так, было абсолютно невозможно. Каждый предлагал по поводу кантов свои объяснения, но главное состояло в том, что мы гордились, пусть отдаленной, но явной причастностью нашей к флоту. К тем дням относится и одно из моих "морских" удивлений: как же так, почему у моряков пуговицы с якорями, а не со звездами, как в Красной Армии? И еще: у морских командиров на фуражке в центре эмблемы ("краба") находится якорь, а не звезда, как у армейских командиров. Правда, звездочка небольшая над якорем есть, но она не вся красная, центр у нее, где серп и молот, белый. Как-то не совсем революционно! Порассуждав сам с собой, я пришел к такому объяснению: Октябрьская Революция началась историческим выстрелом крейсера "Аврора", поэтому морские традиции есть традиции революционные и флоту якоря на пуговицах нечего было заменять на звезды. Вот, если бы двуглавые орлы, тогда другое дело.
В общественной атмосфере того времени проявлялось нечто -- его трудно определить рационально -- вроде всеобщего ласкового внимания к морякам и флоту. Именно тогда Леонид Утесов спел "Раскинулось море широко..." и тогда же Краснознаменный ансамбль начал исполнять марш "Варяг". Эти мелодии по популярности могли уступать, пожалуй, только "Чайке" (Милый в море, на просторе, в голубом краю) да "Синенькому платочку", еще не переделанному войной. Частичное объяснение такому морскому феномену, конечно, было: тридцатого декабря 1937 года был образован самостоятельный народный комиссариат Военно-Морского Флота. Со своим новым приятелем по лаборатории Сашей Т. -- он жил недалеко, на Большой Ордынке -- мы иногда специально проходили по новому Большому Каменному мосту, чтобы полюбоваться только что отстроенным зданием Наркомата. Его необычная башня, похожая отдаленно на боевую корабельную рубку, заметно возвышалась над районом Арбатской площади, Гоголевского бульвара и строящегося Дворца Советов. Башню венчал флагшток с большим военно-морским флагом. Пожалуй не стоит добавлять, что наши сердца восторженно трепетали вместе с бело-голубым полотнищем, на котором были алая звезда и серп и молот.
Свободное копирование
