Несколько раз бабушка возила меня к своим знакомым помещикам; помню многочисленное семейство Травиных, двух пожилых брата и сестру Поярковых, красивое семейство Вельяминовых. Сверстниц мне не было, и я страшно у всех скучала. Во французском языке меня не экзаменовали, даже никто и не заговаривал,-- должно быть, и сами в нем были не сильны. Иногда случалось, бабушке вдруг приходила охота сделаться мной недовольной, -- тогда она нападала на меня, зачем не сижу с ними, не занимаюсь полезными разговорами и ничего не делаю.
-- Что это ты все прячешься по углам, -- говорила она, приходя в такое настроение, -- тебя совсем не видно. Как это их не приучают в пансионе к обществу и к делу? Целые дни у нее проходят в шатанье из угла в угол. Дайте ей какую-нибудь работу, заплетите хоть шнурок на рогульке, чтобы руки были заняты.
Шнурков я наплела такую пропасть, что ими можно бы было обмерить земной шар. Бывало, плету да думаю, на что это бабушке такая пропасть шнурков, что она будет с ними делать? Банки с вареньем завязывать, остальное, должно быть, выбросит. Неужели я работаю только затем, чтобы руки были заняты? Странно! неужели нечего делать лучше? Попробую снова приняться за ученье. Я понимала недостаточность своих знаний, но не знала, как и из каких источников их пополнить. Разбирая ящик с своими учебными книгами и тетрадями, я нашла между ними "Contes et conseils à ma fille" {"Рассказы и советы для моей дочери* (франц.).} Бульи, "Veillées du château" {"Вечера в замке" (франц.).} Жанлис и несколько книг "Bibliothèque de ville et de la campagne" {"Городской и сельской библиотеки" (франц.).}, положенные мне тетушкой Лизаветой Петровной. Я попробовала их читать и радостно удивилась, что все понимаю; с этого времени стала каждый день читать по-французски и делать небольшие переводы. Сверх того, я узнала, что в шкафу, стоявшем в моей комнате, находится много книг, и спросила позволения их посмотреть. Книги отдали в мое распоряжение. Я перечитала все, что было в шкафу, начиная от "Кадма и Гармонии" до путешествия Карамзина и "Матильды, или Крестовые походы". Матильда стала моим образцом, Малек-Адель -- идеалом.
Роман этот совпал с моим религиозным настроением, ничем не уравновешиваемое, оно дошло было до крайних размеров. По счастию, мне попалась одна простая книжка, состоявшая из небольших наставлений, основанных на христианстве, -- она обратила мое внимание, на нравственную сторону жизни. Каждый день которое-нибудь из наставлений я применяла к жизни, а вечером, лежа в постели, старалась уяснить себе обязанности человека и задавала себе отвлеченные вопросы, которые неопытный ум толковал, конечно, по-своему. Вместе с этим, я стала строго следить за своими чувствами и поступками. Это развило во мне тонкость совести и возбудило желание проверить свои нравственные силы испытанием. К сокрушению моему, испытаний никаких не представлялось, кроме капризов бабушки, которые волею-неволею должна была переносить кротко и безответно, да раз предстало в лице липового меда. Как-то бабушки не было дома, я вошла в ее комнату, там на окне стоял стеклянный стакан с липовым медом. Прозрачный, душистый мед искрился на солнце и манил его попробовать, несколько раз подходила я к стакану с ложечкой, -- мед, как янтарь! так и тянет к себе, я трогала стакан и отходила прочь, подошла еще раз, заглянула в мед, поднесла к нему ложечку и -- удержалась.
Свободное копирование
