***
Итак, мы в Румынии, т. е. в Бесарабии. Перешли лед беспрепятственно. Румынской охраны нет или она ушла. Все какие-то сады, совершенно пустынные. В садах летние брошенные шалаши. Движемся, вышли на какую-то лужайку.
Что такое? Неужели по нас?!
Да, по-видимому. Пулеметы высвистывают мелодии над нашими головами, и пули начинают цокать в землю. Укрываемся в ложбине. Удивительно, что дамы совсем не боятся...
Очевидно, эти румыны таким способом заявляют нам: «не ходите дальше». Мы и не идем. Люди разбились по садам, пережидают. Обозы тоже где-то стали.
Я иду на разведку, т. е. по дороге, которая, по-видимому, идет в деревню. А деревня эта, очевидно, у подножия этих обрывистых гор, с которых нас и поливают из пулеметов. Меня нагоняет экипаж полковника Стесселя. Он приглашает меня сесть. Раиса Васильевна говорит мне несколько любезных слов. Мы едем для переговоров с румынами.
Домик в деревне. Румынские офицеры, с одной стороны, с другой — генерал Васильев, Стессель и еще кто-то...
Генерал Васильев говорит переводчику:
— Скажите им, что мы совершенно замерзли и умираем от голода... Что мы безоружны, потому что у нас нет патронов... Что мы просим оказать нам приют, ибо мы погибаем... И что я заявляю им, что если мы не будем приняты, то мне ничего больше не остается, как застрелиться тут же ...
Румынские офицеры что-то отвечают. Это продолжается долго. Мы говорим жалкие слова, румыны отказывают, но, в конце концов, как будто соглашаются на то, чтобы мы заняли нижнюю часть деревни до утра. Иду к своим. Уже в совершенной темноте привожу их в деревню, отыскиваем какие-то хатки...
Крохотная молдавская хатка. Человек тридцать. Умирающего Алешу устроили, как могли. Остальные вповалку. Почти все спят. Но хозяева готовят у круглого низенького столика мамалыгу для нас. Когда это готово, я бужу всех, кого могу разбудить. Лялю и Димку добудился. Хочу поднять Олю. Спит так глубоко, что нет возможности. Я подымаю ее за руки, ставлю в вертикальное положение и трясу, что есть силы. Но бедная девочка не просыпается. Я выпускаю ее, и она бесчувственным телом сваливается на солому. Это сильнее всякого хлороформа.
Ужинаем при каганце. Мамалыга, кислые огурцы ... Сумасшедшая роскошь...
Что сделать для Алеши? Ничего нельзя сделать. Он умирает оттого, что у него осколок гранаты в легких. Надо немедленно сделать операцию, при чем придется вынимать два ребра. А эту операцию нельзя сделать, потому что нет инструментов. Завтра будем упрашивать румын отвезти его в соседнее местечко, где есть больница. Но доживет ли он до утра?
Все уже спят. Многих так и не добудились. Хозяева сбились все на кровать. Там старуха, молодые женщины, дети ... Весь пол густо, густо уложен телами. Алеша на скамье. Мы устроили его на подушках, как могли. Моя жена легла около него на полу. Она спит чутко, чтобы помочь... Хата чуть освещена каганцем ...
Я укладываюсь рядом с сыновьями. Усталость сильнее всего ... Засыпаю, — проваливаюсь в пропасть...
Но ненадолго... Алеша стонет... И просит воздуха. В хате действительно душно так, что и здоровым нечем дышать...
Я говорю, чтобы отворили дверь.
Струя свежего воздуха входит в эту юдоль земную ...
— Ах, хорошо ... хорошо ... так вот ... спасибо ... хорошо ...
Но и здесь, даже здесь, неизбежна «разность интересов». Умирающему Алеше нужна эта струя кислорода, а живым, и в особенности тем, что около дверей, она, эта струя холода, мучительна и опасна. Они ропщут...
Они тоже правы ... Я лавирую между ними ... Когда Алеша начинает просить и задыхаться, я приказываю отворить дверь... И он тогда говорит порывисто, убежденно, благодарно:
— Ах, хорошо ... хорошо ... спасибо ... Через несколько минут я тихонько передаю, чтобы дверь затворили...
Наконец, один раз открыто заворчали. Я рассердился и повторил, чтобы открыли...
Тогда откуда-то из груды лежащих раздался голос:
— Что ж, Василий Витальевич, ведь он... уходит... а мы остаемся...
Жестокие слова!.. К счастью, Алеша их не слышал... Он минутами забывается. Я сказа жене. чтобы она перешла на мое место, и лег около Алеши...
Он иногда просит воды... Чаще воздуху ... Иногда я перекладываю его ...
— Спасибо, Василий Витальевич ... Спасибо ... Ах, больно, больно. Вот так ... да, так ... спасибо ... вам тяжело?.. не беспокойтесь... да, да ... спасибо ... .
Минутами он забывается. Но остальное время в сознании ...
— Мне надо операцию ... операцию... я знаю... надо сделать ....
— Сделаем... вот только придет утро, — сейчас отвезем вас, Алеша, в соседнюю деревню... Там есть больница ... Хирурги...
— Разрешат?.. румыны ... разрешат?..
— Конечно, разрешат ... они уже говорили. Вдруг он делает такое движение, что я понимаю: он хочет мне сказать так, чтобы никто не слышал.
— Василий Витальевич ... правду ... скажите только правду... я ранен в спину ... в позвоночник... если я буду калекой... не буду ходить... не хочу жить... не хочу ... дайте мне револьвер ... умоляю вас ... я знаю, вы мне скажете правду ... я вам верю ... только правду!
Бедняжка, я знаю, о чем он думает...
— Слушайте, Алеша... Я вам скажу, как есть.. Если бы вы были ранены в позвоночник, это было бы так... но вы не ранены, — вы контужены... от этого вылечиваются почти всегда... электричеством ... это в этих случаях удивительно действует ... это — пустяки, об этом не думайте ... это обойдется ...
— Ну, хорошо... спасибо ... Только душно мне ... Кислорода бы мне ... Василий Витальевич ... подушку бы, если бы с кислородом подушку ...
Я чувствую, как сквозь эту мертвящую усталость, которая туманом покрыла всю мою восприимчивость, все-таки пробивается какое-то отчаяние ... Господи, ну как ему помочь!..
Он затихает ... Кажется, уснул ... Слава богу ... меньше страданий ... я тоже не могу ... прилягу ...
Я заснул, может-быть, на несколько минут... И вдруг проснулся сразу... вскочил ...
Прямо против меня на кровати сидела старуха... она кивала мне и рукой указывала па Алешу ...
Он умирал ... Началась агония ... Он хрипел ... Кто-то проснулся, что-то сказал... Старуха замахала на него руками, чтобы было тихо ...
Я стоял на коленях около Алеши... Это было недолго ... Несколько минут, и он затих ... Я закрыл ему глаза...
Потом прочитал молитву, какую вспомнил... Все спали... Только старуха сидела на кровати и смотрела на нас... Окончив молитву, я тотчас же заснул... Я ему больше был не нужен ... Я спал крепко, до, самого утра...
***
Так умер Алеша... Он был... белый ...
Свободное копирование
