В этом 48 году пчеловодный сезон был посредственный, пчелы дали по 15 кг на улей и немного роев — не выполнили плана 17 кг на улей. И по животноводству план не выполнен, а пчеловодство числится в одной рубрике с животноводством. Вот и придумало начальство по предложению зоотехника создать фальшивый — не существующий доход пасеки и это перевыполнение плана пасекой перечислить на животноводство.
А как это сделать? Ведомости о количестве меда в ульях для зимовки составлены в 3-х экземплярах — меду для зимовки оставлено достаточно. А по мнению зоотехника меду в ульях лишка нельзя держать — лучше весной подкормить пчел. Проверили ведомости и из каждого улья исключили по 2 кг, которые можно изъять из ульев как бы для весенней подкормки. Ведомости нужно переписывать. Я не пошел на эту меру — не стал переписывать своего экземпляра и заявил, что я за пасеку не согласен отвечать, если пчелы за недостатком меда в ульях будут гибнуть.
Тут на меня поднялась вся контора: вот новый бунтарь, не подчиняется начальству. Я ушел, написал заявление на расчет и передал директору. На следующий день вызывают меня в контору, и главный бухгалтер и прочие с вежливостью сообщают мне: мы нашли выход, давайте опечатаем пустой шкаф, будто в нем хранится 150 кг меда сего года сбора и этот несуществующий излишек пойдет на покрытие не выполненного плана по животноводству, тогда получим две государственных премии — одну по животноводству, другую — по пчеловодству.
Я спрашиваю: «А если этот пустой опечатанный шкаф проверят, а там ничего нет, то за это кто отвечать будет?» — «Никто не будет проверять. Ведь у Павла-то Васильевича — зоотехника — не корчага вместо головы!» Директор убеждает меня, что это выгодно очень сделать, и получим от государства две премии. Я сказал, что в вашей власти это делать, но только без моего участия. Директор: «Нет, это ты должен сделать!» — Я сказал: «Рассчитайте меня, я не могу в таких условиях работать, как я могу хранить пустой шкаф, в котором должно быть 150 кг меда». Думаю — на опасную дорогу меня толкают.
Ведь на самом деле я не подчиняюсь начальству, и подчиниться страшно, и совесть подсказывает, что нельзя. Но уже исполняется мне 60 лет жизни. На следующий день четвертый раз пошел к прокурору, чувствуя и страшась беспокоить своей навязчивостью. Я упросил прокурора выслушать меня. Три заявления подал о увольнении и не рассматривают заявления. Заставляют хранить несуществующие 150 кг меда в пустом шкафу. Я страшусь подчиниться их приказу. Прокурор звонит директору совхоза: «Ко мне уже в 4 раз приходит ваш пчеловод Карпов, и вы несправедливо поступаете — не увольняете его, уже имеющего права на пенсию, а насчет заместителя, как вы говорите, то это не его дело — вы сами ищите. Карпов живет на подведомственной мне территории, а поэтому я и делаю вам замечание. Вы должны сегодня же его рассчитать!» — и положил трубку, но вдруг снова звонок: «Товарищ прокурор, вы знаете с кем имеете дело, ведь этот человек недавно рясу снял».— Прокурор ответил: «Ну и что же, что снял рясу — ведь это ни вас, ни нас не касается!» Прокурор повесил трубку (говорил это не директор, а начальник кооперативки — полковник Остапенко). Прокурор сказал мне: «Иди спокойно домой — завтра вас рассчитают». Прихожу со страхом в кабинет директора и вижу на столе под стеклом свое заявление и резолюцию — рассчитать. Какой камень отвалился от моей груди, и сейчас чувствую это.
Свободное копирование
