В детстве не минуло меня и увлечение кинематографом, который тогда входил в моду. У Покровских ворот находилось два кинотеатра. Один представлял собой непрезентабельный одноэтажный дом, где в узкой, длинной комнате стояли деревянные скамьи без спинок. Это был кинотеатр городничего. Не знаю, почему он так назывался, может быть, носил имя своего хозяина. Взрослые считали неприличным туда ходить. Они посещали кинотеатр "Волшебные грезы", стоявший почти напротив заведения городничего. Дети же поглощали зрелища в обоих кинотеатрах с утра до вечера. Посмотрев программу у городничего, мы бежали через улицу в "Волшебные грезы". По вечерам там обычно показывали какую-нибудь драму с Верой Холодной и Максимовым. Наблюдать долгие любовные переживания героев, да еще под расстроенный рояль, на котором подрабатывал себе на жизнь какой-нибудь тапер средней руки, было довольно-таки скучно. Но мы терпели, потому что нас ждало вознаграждение - кинокомедия. В ней действовал персонаж по имени Глупышкин. Детям он чрезвычайно нравился, хотя был, действительно, очень глупым и все время куда-то бежал. Он наскакивал на один лоток, на другой, опрокидывал их; взбешенные продавцы бежали за Глупышкиным, за продавцами бежали покупатели. В конце концов его ловили и раздирали на части: кто отрывал руку, кто ногу, кто голову. Потом преследователи все это, бросали наземь и сами разбегались в разные стороны. Но части тела чудесным образом соединялись, Глупышкин целехоньким вставал, чтобы снова куда-то бежать и что-то опрокидывать. В те годы на экранах демонстрировалась и серия фильмов с королем комиков Максом Линдером. А после невероятного хохота, который стоял в зале, смех продолжался у нас дома. Веселил всех Азарий. Он копировал своих учителей, школьных приятелей, знакомых. Мы, конечно, мгновенно узнавали, о ком речь. Так в веселье наша семья проводила многие часы.
Иногда многие часы проводил в веселье и класс, в котором занимался Азарий. Урок истории он отвечал голосом и в манере учителя математики; математику - голосом и с повадками педагога французского языка, а французский - с монотонными интонациями преподавателя закона божия. Несчастные педагоги не могли понять, почему класс во время этих прилежных ответов Азария стонет от хохота. Но, чувствуя подвох, жаловались директору. Тот вызывал в школу отца и мать. Когда же родители спрашивали Азария, в чем дело, тот клялся, что просто отвечает урок. И они знали, что стихийно талантливую, актерскую натуру Азария изменить невозможно.
