На следующий день у меня сильно заболела нога. Все обедали у нас. Я не мог сидеть за обедом и очень об этом жалел. Ваню с Васей послали в мызу за спуском, и они пошли и пропали, а нога болела все сильнее да сильнее. Решили, что надо гольдкрема, но так как он был на той мызе, то попросили Марусю сходить за ним. Мне кажется, что мне не столько помог гольдкрем, сколько убеждение, что всякое лекарство, которое она держала в своих руках, должно помогать.
На следующий день наши уехали, оставив меня, по случаю ноги.
Вечером я выполз к чаю и увидел ее. На другой день, который долго останется у меня в памяти, надо было ехать в город. Мы, т.е. Григорий Васильевич, Анна Арсеньевна и я, были приглашены обедать в мызу.
Перед обедом Маруся заговорила со мной, но я ей отвечал какую-то ерунду. Я чувствовал, что я краснею, мне было очень неловко. Как только она ушла, я заглянул на себя в зеркало. Боже! Я был похож на вареного рака! За обедом я сидел подле Маруси и был очень счастлив.
Ах, я чувствую, что все, что я пишу теперь, вяло и тупо, я чувствую, что я стою выше этого, я хочу бросить писать, но не могу: чудный образ ее с ласковой улыбкой, кажется, и теперь еще стоит передо мною и говорит: пиши, пиши! Ну, делать нечего, буду продолжать*.
______________________
* Приписка на полях: Боже, какая ерунда!
______________________
После обеда мы сейчас же расселись и поехали. Впереди ехал Григорий Васильевич со своим товарищем, Закревским, потом Анна Арсеньевна и Маруся, потом я на телеге. Только что отъехали мы полверсты от дому, как лошадь Анны Арсеньевны шарахнулась в сторону и завязла в снегу. Еще минута, и они обе вывалились бы, но тут мужчины поспели им на помощь и высадили обеих.
Как я проклинал мою больную ногу! Я чуть не грыз себе пальцы от досады!
Поехали дальше. Во всю дорогу Маруся оглянулась раз шесть, и всегда на губках ее играла добрая, свойственная ей улыбка*. Каждая из улыбок этих казалась мне солнечным лучом, проглянувшим сквозь нависшие тучи. Каждая из этих улыбок заставляла сильнее биться сердце и скорее течь кровь. Я находился в каком-то странном состоянии, в котором не могу дать себе отчета даже в настоящую минуту. Одно, что я ясно сознавал тогда, это то, что я ее люблю всеми силами моей души. Может быть, я слишком вычурно и книжно выражаюсь, может быть, меня упрекнут в том, что это давно известно всем и каждому. Что ж делать, я описываю свои чувства, и если они только в чем-нибудь отстают от справедливости, так это в том, что набрасывают лишь слабый очерк и дают очень бледное, в сравнении с тем, что я чувствовал, понятие.
______________________
* Приписка на полях: Противоречие.
______________________
Приехали на поезд и... Можно вообразить себе досаду всех наших, кроме меня и Маруси: мы опоздали! Когда мы уедем, вот вопрос, который занимал меня. Ах! Как бы подольше остаться в Луге, - думал я, - по крайней мере больше возможности видеть ее! Я узнаю, к моей величайшей радости, что останемся до 5 часов утра, раньше поезд не идет.
Я был в таком расположении духа, что смеялся решительно над всем и каждым. То мне казался смешон Гр. Вас. со своим романсом, который он напевал постоянно:
Отчего я тебя
Так безумно люблю.
То казался мне смешным город Луга, то гостиница, в которой мы остановились, носящая громкое название "Дудки", то, наконец, я сам. Мне вдруг показалось, что в комнату вошла дама, тогда как это был трактирный слуга, и я от души расхохотался. Я был в очень веселом расположении духа и, кажется, покажи мне палец кто-нибудь, я бы расхохотался.
Но в одно мгновение веселость моя смолка при улыбке Маруси! "Дети! Дети", - говорила эта улыбка, и мне стало даже совестно, что я дитя и больше ничего. Бог знает, какие бы я отдал сокровища (если бы они у меня были) за то, чтобы вмиг превратиться в 22-летнего молодого человека, красавца собою и очень умного.
Но
...Что желать невозможного -
Никогда не взойдет солнце с запада!
Свободное копирование
