По заранее выработанной программе после Гельсингфорса мы должны были съездить в Або. Вместе с нами в вагоне кронштадтской делегации выехал по партийным делам гельсингфорский работник тов. Шейнман.
Прибыли в Або в 2 часа дня и прямо с вокзала направили свои стопы в местный Совет. Пришли туда как раз во время заседания исполкома. Председатель Исполнительного комитета корнет Подгурский принял нас внешне довольно приветливо, предложил занять места за столом, вокруг которого сидело около десятка человек. По нашему требованию нам тотчас же было предоставлено слово.
После доклада нас удалили. Подгурский заявил, что решение они вынесут в наше отсутствие. Потом мы снова были приглашены на заседание, и нам объявили, что резолюция о кронштадтских событиях будет вынесена "впоследствии". Вслед за этим Подгурский, приняв важный, деловой вид, торжественно сообщил, что Абоским Исполнительным комитетом обсуждено заявление о нашем намерении устроить митинг. Комитет пришел к решению, что в свободной стране могут устраиваться всевозможные митинги, за исключением явно провокационных. Но так как мы являемся официальными делегатами, то подозрение в провокации само собой отпадает, и мы совершенно беспрепятственно можем устроить митинг.
Такое торжественно декларативное заявление всех нас очень позабавило.
Далее последовало заключение Исполнительного комитета о телеграммах, которые мы передали дежурному члену для отправки на телеграф. Вместо того чтобы прямо отослать их по назначению, дежурный представил наши депеши в исполком, который с готовностью взялся обсуждать, как с ними поступить, и вынес еще одно решение.
-- Содержание ваших телеграмм, -- с тем же глубокомысленным видом продолжал председатель-корнет, -- лежит на вашей совести. Абоский исполнительный комитет не имеет препятствий к их отправлению.
Мы тотчас же взяли слово и заявили, что вовсе не имели в виду представлять телеграммы для предварительной цензуры в Исполнительный комитет.
-- В таком случае здесь произошло недоразумение, -- невозмутимо констатировал председатель.
Вообще, все то, что мы увидели и услышали на заседании Исполнительного комитета в Або, показалось нам детской игрой в политику. Тут же мы узнали, что среди 26 его членов большевиков насчитывалось только четверо или пятеро. В Абоском Совете всего членов оказалось 149, из них большевиков -- около 40. Председателем Совета был прапорщик флота Невский -- командир Абоского флотского полуэкипажа.
Из помещения исполкома мы, как обычно, отправились в казармы, а в семь часов вечера на открытом воздухе провели общегарнизонный митинг.
К сожалению, на этом митинге не могла присутствовать команда канонерской лодки "Бобр". Она находилась в море. А это был один из наиболее большевизированных кораблей. Большевистский коллектив достигал там 150 человек.
Кроме кронштадтцев на митинге выступали два местных партийных работника -- Шерстобитов и Невский. Тов. Шерстобитов, невысокого роста, коренастый, внешне несколько угрюмый, по существу, являлся здесь главным партийным руководителем. Его речи отличались деловитостью. Да и оратор он был неплохой. Невский, прапорщик из кондукторов флота, по своим данным значительно уступал Шерстобитову.
Первоначально часть участников митинга была настроена к нам недружелюбно. Но к концу настроение стало в высшей степени дружественным. Сказывался авторитет Шерстобитова.
Свободное копирование
