Мы быстро собрались и на следующий день, 7 июня. выехали из Кронштадта, а вечерний пассажирский поезд Финляндской железной дороги уже увозил нас из Петрограда. Первую остановку решили сделать в Выборге. В 12 часов ночи по пустынным, словно вымершим, улицам старинного города пошли искать себе пристанище до утра. В какой-то захудалой гостинице нам предложили на выбор два номера по непомерно дорогой цене: 20 и 12 марок за одни сутки. Эта сумма оказалась не по карману, даже в складчину.
После неудачной попытки прилечь на скамьях бульвара в изнеможении добрались до казарм артиллерийского склада, где весьма радушные товарищи солдаты охотно дали нам приют.
Наутро я был в местном партийном комитете. К моей неописуемой радости, встретил здесь старого товарища И. А. Акулова, которого знал еще по Питеру с нелегальных времен. Иван принял меня очень сердечно. Обнялись, расцеловались. Тут же он познакомил меня с Мельничанским, незадолго до того вернувшимся из американской эмиграции. Акулов и Мельничанский были наиболее видными руководителями нашей организации в Выборге в эту тяжелую эпоху "керенщины".
Из партийного комитета, заскочив по пути за остальными товарищами в гостеприимную казарму, я вместе с ними направился в Выборгский совдеп. Несмотря на то что шел уже десятый час утра, в здании Совета не было ни души. Это показалось нам в высшей степени странным. Мы привыкли к тому, что в нашем Кронштадтском Совете с самого раннего утра ключом кипит жизнь, исполкомовцы с головой погружены в работу.
Пришлось провести в ожидании немало времени, пока наконец перед нами не предстал товарищ председателя Выборгского Совета эсер Федоров. Это был пожилой тучный брюнет с окладистой бородой, одетый в форму армейского прапорщика. Он сразу показался мне очень знакомым. Я стал вспоминать, где и при каких обстоятельствах приходилось встречаться с ним, и вдруг узнал в нем выпускающего редактора погромной антисемитской газеты "Земщина". В 1911-1912 гг. мне довольно часто приходилось видеть этого господина в типографии товарищества "Художественной печати", на Ивановской улице. Типография та была огромным капиталистическим предприятием, и в ней одновременно печатался ряд журналов и газет, в том числе наша большевистская "Звезда" и пресловутая черносотенная "Земщина".
-- "Звезда" и "Земщина" в одной люлечке качаются, -- иногда острил по этому поводу наш корректор и выпускающий, а впоследствии член редакции "Правды", С. С. Данилов (он же Демьянов, Дм. Янов, Чеслав Гурский).
Федоров не раз пытался тогда установить с нами "дипломатические" отношения. Иногда подходил к порогу нашей комнаты и просил закурить. Но мы все считали его черносотенцем и относились к нему с брезгливостью. Нередко он за своей полной подписью помещал в "Земщине" статьи на текущие темы, а теперь той же самой фамилией подписывает статьи в "Выборгском солдатском вестнике" и редактирует эту газету. Конечно, под руководством такого редактора она была на деле не солдатским вестником, а разнузданным контрреволюционным листком. В грубом вульгарном стиле "Земщины", чуждом всякой литературности, там велась постыднейшая кампания против В. И. Ленина и всех большевиков и циммервальдцев.
Я не преминул поделиться своими сведениями о прошлом Федорова с тов. Акуловым. Он немедленно созвал заседание исполкома, где мне пришлось выступить с разоблачением проходимца. Мое сообщение произвело на членов исполкома впечатление разорвавшейся бомбы. Первое время мне не хотели даже верить. Затем постепенно сомнение рассеялось, и на смену ему пришло всеобщее возмущение. Особенно негодовал меньшевик Димант, военный врач по профессии.
Затем мы сделали доклад о кронштадтских событиях. Он был прослушан с интересом и у многих членов исполкома вызвал явное сочувствие к кронштадтцам.
-- Дай бог, чтобы у нас было бы что-нибудь подобное! -- искренне восклицали они.
Совет рабочих и солдатских депутатов города Выборга в то время состоял из 163 человек, из коих 62 являлись эсерами, 21 -- большевиками, 17 -- меньшевиками и остальные -- беспартийными. В Исполнительном комитете было 8 эсеров, 4 меньшевика, 2 большевика и 2 беспартийных. Среди эсеров встречались интернационалисты. Однако подавляющее большинство и у эсеров, и у меньшевиков составляли оголтелые оборонцы.
В Совете преобладали почти исключительно солдаты. Рабочих насчитывалось всего лишь одиннадцать-двенадцать человек. Он вырос из солдатского гарнизонного комитета, возникшего в ночь на 4 марта...
Тт. Мельничанский и Акулов были довольны результатами короткого визита кронштадтской делегации. Особенно их радовало устранение с поля битвы Федорова. Они предвидели, что это разоблачение одного из лидеров выборгских эсеров вообще скомпрометирует в глазах массы эсеровскую организацию.
Нашей делегации пришлось выступать во всех воинских частях, квартировавших тогда в Выборге. Всюду нас встречали восторженно. Массы были настроены значительно левее своего соглашательского Совета.
В 1-м Выборгском пехотном полку была вынесена следующая резолюция:
"Мы, солдаты 1-го Выборгского пехотного полка, собравшись на митинге 8 июня и выслушав доклад представителей Кронштадтского Совета рабочих и солдатских депутатов, заявляем, что постановление Кронштадтского Совета рабочих и солдатских депутатов мы считаем правильным, а потому и выражаем доверие Кронштадту и обещаем его поддерживать во всех революционных выступлениях на защиту трудящихся масс и шлем им горячий привет, а буржуазную прессу требуем обуздать свою грязную клевету на Кронштадт".
Во 2-м Выборгском пехотном полку прапорщик Барышников растроганно благодарил нас за приезд и под конец сказал:
-- Мы ведь не знали подлинной правды о Кронштадте. Только теперь видим, что кронштадтцы закрепляют завоеванное нами, что кронштадтцы идут за народ...
После Выборга мы направились в Гельсингфорс. Председатель Выборгского исполкома прапорщик Елизаров по своей инициативе распорядился, чтобы нам был предоставлен специальный вагон второго класса. Руководители выборгских большевиков провожали нас на вокзал.
Свободное копирование
