Я проходила преддипломную практику на кафедре в институте. Руководитель Юрий Андреевич Шибаев – красивый брюнет, чуть за тридцать, интеллигентнейший преподаватель с нашей кафедры . В отличие от своих ровесников, работавших в институте преподавателями, он ещё не был «остепенён» и не слишком этим удручался. Я потом не раз встречала таких людей, умных и глубоко порядочных, которые настолько уважительно относились к науке, что не могли позволить себе снимать сливки с недостаточно на их взгляд разработанной темы, полагающие, что кто-то знает ее не хуже и даже лучше них, а они, претенденты на звания кандидатов наук, не имеют право заниматься профанацией и получать степень за незначительные результаты. Они за своей спиной получали ярлык "неудачников", но, на мой взгляд, завоевать "место под солнцем", им мешала их порядочность и добросовестность, и мое уважение к этим людям было безграничным, хотя в глазах близких они, вероятно, выглядели иначе.
Дипломная работа – моя особенная гордость, и я не могу пропустить и не описать её, хотя, конечно, ничего человеку, далёкому от электронно-вакуумной техники, не скажет ни её название, ни те «хитрости», которые были присущи выполнению этой работы. «Разделение ионов по массе в квадрупольном поле» - вот как называлась моя работа. Для экспериментальной части я сама разработала и изготовила приборчик. Он представлял собою запаянную в стеклянную трубку, высотой около двадцати сантиметров, конструкцию на четырех керамических стойках, имитирующую квадрупольную, то есть четырёхстороннюю, электронную линзу. (Электронная линза – это не сооружение из стекла, а металлический экранчик определённой формы, на который подаётся потенциал, управляющий потоком электронов, выходящих из вблизи расположенного электрода отрицательной полярности – катода). Там было несколько деталей, присущих электровакумному электронному прибору, и даже геттер (газопоглотитель), поскольку приборчик сначала хотели делать отпаянным, и много других наворотов. Я сама на точечном сварочном станке соединяла все детали, а запайку в стекло сделал наш кафедральный стеклодув. Это был очень славный приборчик, разработанный и почти полностью изготовленный лишь мною.
При пайке деталей я так усиленно пользовалась кафедральным станком точечной сварки, что сгорел трансформатор, что повергло меня в жуткое уныние, а одна молодая преподавательница с кафедры, работавшая тогда над диссертацией, обрушила на меня весь свой недюжинный сарказм: «Сжечь станок – ему уже лет 20, ни разу, никто… А ты умудрилась…»
Но другая моя любимая преподаватель курса «Фотоэлектронные приборы» - Людмила Петровна Пономарёва - договорилась с мужем, работавшем в НИИ ядерной физики при ТПИ, и он оформил мне пропуск, чтобы я в их лаборатории закончила изготовление своего приборчика.
В дипломе была и теоретическая часть, где я рассчитала предполагаемый эффект разделения ионов и вычисление сделала на "Промине" - ЭВМ, размером с хороший письменный стол, которая была тогда пределом инженерной мысли. Как мне понравилось работать с нею! Вся ее работа построена на строжайшей логике, что очень сродни моему мышлению. Родись я на несколько десятилетий позже, могла бы стать недурным программистом.
(Спустя годы, в начале девяностых, уже почти на пятом десятке, я с легкостью освоила операторскую работу на ПЭВМ и даже заслужила одобрение наших "звездных мальчиков"-компьютерщиков, которые " на ты" с этой техникой).
Диплом писался дома. (Забыла сказать: через месяц после отъезда Мамы и Женечки нам таки выделили в том же общежитии комнату-восемнадцатиметровку, где мы прожили полгода до своего возвращения в Хабаровск). Из чертёжного зала (по договорённости) был привезён кульман; чтобы не возиться с едой, я нарезала себе килограмм копченой колбасы в тарелку и уселась оформлять диплом. Полторы недели не отрывалась от стола и чертёжной доски. Не помню, чтобы я в те дни, кроме этой колбасы, что-то ещё ела. В декабрьский день моего рождения Исай вывел зелёную и шатающуюся от слабости жену погулять на свежий воздух.
На рецензию диплом отдали известному учёному из вузовского НИИ (забыла уже его фамилию). При мне мой руководитель набрал номер лаборатории и начала разговор так: «Простите, могу я пригласить имярек?.. Это вы? С вами говорит некто Шибаев… Шибаев, я говорю. У меня к вам просьба – нельзя ли предложить вам на рецензирование диплом студентки…» И так далее. Я внутренне улыбалась этому «С вами говорит некто Шибаев». Вспомнилась эстрадная миниатюра Мироновой и Менакера: «С вами говорит некая Капа…»
Когда я забирала у рецензента свой диплом с рецензией, он недоверчиво спросил меня: «Вы все это сами сделали?».
Юрий Андреевич, довольный моими результатами, которые должны были войти в его будущую диссертацию (работать преподавателем в вузе без степени – это остановиться на должности ассистента без какой-либо перспективы продвижения карьеры) даже посоветовал мне остаться на кафедре, поступить в аспирантуру. Надо было так и сделать, наверное, но я ни о какой аспирантуре и не думала. Я видела свою задачу выполненной - диплом получен, высшее образование в кармане. Теперь я есть только честный труженик, мать и жена, как и моя Мама, и не нужна мне никакая наука.
Защита была в двадцатых числах декабря. Мне поставили "отлично".
На последней, совместной вечеринке нашей группы у меня вдруг произошёл неожиданный разговор с Геной, мужем нашей Тони. Это был невысокий, черноволосый, худенький мужчина, черноглазый, очень добрый и умный. Я в душе удивлялась, что он выбрал в жёны нашу Тоню, девушку практичную, хозяйственную, но довольно ограниченную: не любившую читать, не стремящуюся в театры, как другие наши девчонки, тоже, вообще-то, «понаехавшие» из провинции. И вот этот Гена в укромном углу задаёт мне вопрос: «Нина, почему ты вышла за Исая? Зачем тебе этот работяга? Ты такая вся в небесах, стихах и музыке. Тебе столько дано… А это земной, обыкновенный мужик. Как ты с ним жить будешь?»
Я мигом протрезвела. Ничего себе! У нас уже сын растёт, а Гена вдруг решил мне «раскрыть глаза». Представляю, как они с Тоней обсуждали эту тему… Мне даже смешно стало и жаль Гену: он не видел, что моя ситуация – это отражение его ситуации. Да, Тоня получила диплом инженера, но ведь и она осталась той же колхозницей, какой пять лет назад приехала в Томск, ничуть её городская среда не подняла, и только Гена продолжал развивать её, побуждая читать и вытаскивая на концерты. Пока Тоня писала диплом (училась она слабовато, и Гене приходилось помогать ей), за их маленькой дочкой приглядывала Тонина младшая сестра, также приехавшая в город и жившая с молодой семьёй в одной общежитинской комнате. В общем, почти всё, как у нас.
Похоже, Гена, полюбив свою Тоню, для меня такую возможность исключал и подозревал, что мой выбор мужа был по принципу: «На безрыбье…» То ли он хотел меня уверить, что зря я себя недооцениваю, то ли Исай его чем-то очень раздражал. А может быть его раздражала я сама? Обычно деликатный и сдержанный, почему он решился задать мне этот нелепый вопрос?..
«Исай выучится, Гена. Я ему помогу, и всё у него и у нас будет в порядке. Главное, что он хочет учиться. Вот окончит техникум и пойдёт дальше», - ответила я.
Гена стушевался: «Ну, тогда ладно, тогда – ничего», - заулыбался он. Я же, встревоженная этим вопросом (сколько ещё человек так относились к моему мужу?), отвернулась и больше в тот вечер к ним с Тоней не обращалась. Да и вообще, настроение было испорчено.
Забегая вперёд, добавлю. Исай окончил университет, получил высшее юридическое образование... "Мечты сбываются", если их "сбывать", и судьба не вмешивается со своими поправками.
Судьба Гены и Тони: Гена защитил диссертацию, сперва работал в ТириЭТе, потом в Томском филиале Академии наук, Тоня - инженером на электроламповом заводе, преподавала в заводском техникуме. Они получили хорошую квартиру в Томском Академгородке, у них родилось трое девочек... Тоня очень рано умерла – болезнь века. Гена поднимал трёх своих девочек с помощью Тониной сестры. Больше он не женился.
