1.11.1945 г.
Здравствуй, мамочка!
Крепко жму твою руку и желаю тебе всего хорошего в твоей жизни, главное, будь здорова и не скучай. Дорогая мама! Зачем же ты послала мне перевод, ведь у тебя тоже денег нет лишних. Ведь тебе и самой только прожить, а я ведь все ж таки моложе, как-нибудь переживу и поборю все лишения, которых в студенческой жизни полным-полно. Получил я деньги, и так мне тяжело стало, знаю, что это ты от себя с кровью отрывала. Ведь лишнего у нас ничего нету, а если что и можно продать, так это еще за два года, может быть, еще и тяжелее будет. Мама!
Один старик предлагает мне сменять телогрейку на новую шинель (зеленая, светлая английская). Я ему ответил, что подумаю. А вообще я думаю, что можно это сделать. Ведь верх-то у телогрейки все же слабый, а в шинели я два года смело прохожу. Зимою приеду, и ты мне из старого ватного одеяла лифчик сделаешь. Свое мнение напиши, а то мне ребята советуют, а я не знаю, что делать.
Сегодня получил перевод и купил карточку на хлеб (иждивенческую 300 гр.) за 70 рублей. Это значит 8 рублей за 1 килограмм. На базаре 1 килограмм 20 – 25 рублей. Прикреплен […] у себя или буду получать в магазине завода. Так у нас многие делают, ведь приварок-то……. Сегодня спешим на ужин, приходим, подают «свекольное пюре» (толченая сахарная свекла с таким же «гарниром», что мы дома делали, т.е. безо всего и в количестве 2 – 3 ложек). Вот тебе живой пример.
Здоровье мое хорошее, успехи в учебе так же по-прежнему. Заплатил хозяйке за стирку (белье, гимнастерка, носки, носовой платок) – 10 рублей, кое-кому отдал долги. Думаю, что вот-вот получу пенсию. Прошу тебя, пожалей ты себя, не присылай пока мне денег. Незаметно прошло 1,5 месяца, как я из дома. Еще два раза по столько - и принимай гостя на 10 – 12 дней. Не скучай. Я знаю, что тяжело, но что же делать.
Так остаюсь твоим сыном. Целую.
Володя.
Пиши на школу.
Под «лифчиком» дед имел в виду подстежку на вате, которую собирался пододевать под легкую шинель. Известно, что прабабушка неплохо шила. Швейная машинка была одной из немногих ценностей, которая уцелела после пожара Богородицка в декабре 1941. Отступавшие немцы поджигали деревянные дома, каменные взрывали. Подожгли и дом, где жила семья прабабушки. Ее братья выбежали и стали тушить соломенную крышу. Поджигатели расстреляли их. Дом и все имущество сгорело. Уцелела только зингеровская швейная машинка, которую зарыли в саду.
Город сгорел почти дотла. По воспоминаниям Константина Симонова, который военным корреспондентом оказался в Богородицке в первые часы после освобождения города, из бескрайних пепелищ выделялись только кирпичные печи с трубами. Всюду валялись убитые и замерзшие немцы, лошади, брошенные машины. Кстати, есть фотография Симонова в Богородицке рядом с двумя убитыми карателями, поджигавшими дома горожан. Может именно они расстреляли дядей деда?
Виталий Никольский, сотрудник ГРУ 10 армии, вспоминал об освобождении Богородицка: «Мотоцикл, на котором поджигатели намеревались догнать свои заблаговременно удравшие войска, отказал, и немцы попали к нам в руки. Один из них пытался схватить автомат и был убит. Захваченной в плен поджигатель - белобрысый ефрейтор лет 25 - не успел даже бросить факел из пакли, смоченный, очевидно, бензином...»
Симонов напишет: «Разве можно их назвать пленными, этих убийц и поджигателей, да и вообще, разве применимо к ним какое-нибудь человеческое слово? Пуля в лоб - единственное, что они заслуживают».
Свободное копирование
