1 апрель
Никому не верь. У меня 365 дней в году, когда я «не верю»... Демократия – лишь пропагандистские средства околпачивания народа. Но им всё больше и больше не поддаётся свободолюбие. В молодёжи брожение умов. Дух раскрепощения 60-х.
За обещанные «Свободой» репродукции с картин великих художников XX века одного студента исключили из МГУ.
Ширится поток западной литературы: Кафка, Джойс, Ницше... Студенты читают «антиленинцев» – Бухарина, Троцкого. Работает подпольный печатный орган «Воля» (по информации «Свободной России», 30 студентов были исключены из Политехнического института в Новочеркасске).
Массовый побег молодёжи с целины – чистейшая правда (из сообщения «Свободы» о Пленуме ЦК КПСС). Новая трудовая мобилизация в село ничего не даёт. Тоже правда.
Молодёжь «ошиблась в ценностях революции 1917 года». Так ещё никто никогда не ошибался.
Повышается читательский интерес молодёжи к книге книг – к Библии... За что исключили студента из Орехово-Зуевского педагогического института.
Отсюда – усиление закручивания гаек в духовной сфере, что напрямую выходит в судьбы русской интеллигенции. «Знакомьтесь, Балуев» – проверка на крепость просоветских позиций. Прочитал статью Виктора Чалмаева «Зелёная ветвь жизни»... Это мой земляк из Гуся-Хрустального и, так же как и я, выпускник филфака МГУ. Он из числа апологетов, дискутирующих вопрос об «идеальном герое» в нашей жизни.
Мы с Зоей даже на экране увидели этого идеального Балуева – ходульный герой, которому всё легко достаётся и в общении с которым люди становятся лучше... Но как это ему удаётся – ответы на этот вопрос лежат на писательской совести Кожевникова и критиков типа Чалмаева. Зрителей на киносеансе было ничтожно мало. Масса ещё не умеет отличать дешёвку от действительно хороших вещей. Но цену таким идейным поделкам она знает точно. И это уже – прогресс.
Власть и почести – вода солёная морская:
чем больше пьёшь –
тем больше хочется,
а жажда –
всё не отпускает.
Н.Асеев
Вспоминаю работу в комиссии литературы народов СССР Союза писателей – 1956-1957 г. В очередном «Информационном бюллетене» моя статья с критикой романа Бровки «Когда сливаются реки» вызвала гнев автора – и моё неугодное пребывание в национальной Комиссии Союза считалось законченным. Такая же участь постигла консультанта по литовской литературе Володю Львова, который осмелился высказать резкие суждения в адрес некоторых классиков литовской литературы.
Владимир Львов – хороший поэт. Он умер в 1961 году – трагически: утонул в плавательном бассейне на Волхонке... При жизни он успел издать только одну маленькую книжицу «Без отдыха», после смерти заботами Слуцкого, Межирова... – «С начала жизни до конца»:
Это прекрасно, что жизнь тяжела.
Значит, она не пуста, не напрасна.
Значит, она не бесследно прошла...
Какую полную лишений жизнь он вёл! Ни кола своего, ни двора. Копил деньги на жильё. Перебивался с хлеба на квас, хотя не пил, не курил (в отличие от меня). Его избегали. В несчастье – нет друзей. Но он сохранял внутреннюю независимость, был принципиален во взглядах на жизнь, на литературу, в отношениях с людьми.
Невозможно забыть и ещё одну униженную судьбу – талантливой Ксении Некрасовой: её стихи излучают самоцветную красоту Урала... Над ней так же откровенно насмехались (в длинной юбке, с платком на плечах, с простоволосым пучком...). Она голодала. И книга её стихов «А земля наша прекрасна» (1958) не была «героической» в духе соцреализма. И нерифмованный – «белый стих» её так же был неугоден.
Завтра всё-таки воскресенье,
у тебя же маленький сын.
Я тебя приглашаю, Ксения,
в продовольственный магазин.
Я две тысячи получаю
и пирожным тебя угощаю.
Для сынка твоего Илюшки
покупаю набор шоколадный.
А потом мы заходим в «Игрушки».
Я куплю ему что-нибудь? Ладно!
Не волнуйся, не обедняю,
если сотню бумаг обменяю
на чудесные безделушки
для сынка твоего Илюшки.
...Это было в субботу, летом,
я не помню, какого числа.
Я тогда ещё не был поэтом,
а она только им и была.
