Я попал в батарею под командованием москвича Абдулхака Абдюханова. Надо отметить, что после Сталинграда в армии осталось немого солдат, но это были уже «обстрелянные» солдаты, их грудь украшали ордена и медали, они знали, как надо воевать, и их советы не раз спасали меня от смерти. Мне рассказали, что никогда нельзя мародёрствовать, нельзя обирать мёртвых. Мне сказали: «Противогаз выброси и немедленно обзаведись лопатой, не трусь ни при каких обстоятельствах, а главное – как крот глубже закапывайся в землю». На фронте были свои неписаные законы. На передовой всё было для меня ново и непредсказуемо. С Абдулхаком Абдюхановым мы подружились сразу, может быть потому, что были москвичи, а может быть потому, что он нашёл во мне прилежного слушателя, который много уже прочитал и много хотел узнать. Его рассказы расширили мой кругозор. Надо заметить, что перед войной он закончил филологический факультет МГУ и много рассказывал мне о писателях и поэтах, о которых я не имел понятия. Например, от него я узнал о знаменитом Франсуа Вийоне и Артюре Рембо, которых я полюбил и читаю до сих пор. Короче, во мне он нашёл благодарного слушателя. Я готов был внимать ему всегда, в любое время дня и ночи. Я и сейчас с благодарностью вспоминаю его и думаю, что он много сделал, чтобы я был нормальным человеком. После войны, когда я, инвалид 1 группы, шатался по Москве без работы, голодный как волк, я случайно на Неглинной улице встретил его. Мы обнялись и расцеловались как братья. Фронтовая дружба не забывается никогда! Ведь мы вместе почти год каждый день принимали смерть, вернее, она смотрела нам в глаза. А это забыть невозможно. Абдулхак спросил, почему у меня такой жалкий вид. (Сам он выглядел как джентльмен, хорошо одет и было видно, что дела у него идут нормально). Я ему поведал о своих делах, которых у меня не было. Он меня успокоил и … дал мне большую сумму денег. Он оставил свой номер телефона, мы расстались и больше не встречались, а телефон я куда-то потерял. И чтобы закончить об этом, я расскажу о «последней встрече». Она была горестной. По-моему в начале восьмидесятых годов. Я случайно прочитал в «Вечерней Москве» некролог о том, что такого-то числа скончался ответственный работник «Агентства печати и новостей» фронтовик Абдулхак Абдюханов.
Вскоре по прибытии на фронт я вступил в ряды Коммунистической партии. К нам на передовую, когда было относительное затишье, прибыл какой-то партийный босс из штаба Армии и раздал листочки, в которых надо было проставить свою фамилию и расписаться. Напечатанный текст гласил: «Прошу принять меня в ряды Коммунистической партии, хочу воевать коммунистом». У нас гулял такой анекдот. «Прошу принять меня в компартию, хочу умереть коммунистом, если убьют, а если нет – то нет». Что-то в этом роде. Мы смеялись. Кстати сказать, мы никогда не кричали «За Сталина! За Родину!» Всякие патриотические разговоры мы не вели. Мы воевали, били фашистов потому, что если не будем их убивать, нас убьют. Или немецкая пуля, или пуля энкэвэдэшника, полки которых стояли у нас за спиной и с фронта не могла убежать даже мышь. Выбора у нас не было. Драться, убивать, чтобы остаться в живых.
Свободное копирование
