Первая тетрадь - 26

1 июля 1915 года, Скопин

     Мне осталось теперь отдыхать (каникулы) только полтора месяца. Где же два с половиной? Они так быстро промчались, я еще ничего не сделала, а столько учить. Я время распределила так: утром занимаюсь уроками, сейчас пишу сочинение по русскому. После обеда до вечернего чаю шью что-нибудь маме или себе. Вечером до ужина читаю. Читала Достоевского, теперь читаю Бебеля (35) 'Женщина и социализм'. Меня вообще женский вопрос интересует.

     2 июля 1915 года, Скопин

     Вчера папа приехал из Мостья (36), куда ездил на несколько дней к Душиной сестре. Папа рассказывал, что в вагоне он ехал с ранеными солдатами, которые едут на побывку домой.

     Как они озлоблены и свое недовольство высказывают вслух, никого не стесняясь. 'Вот я уже два раза был на войне, конечно, и в третий пошлют! Почему мы одни должны страдать? Внутреннюю охрану послали бы, а нас на их место. А то за что же мы страдаем, а им нипочем. Мы Николаю Николаевичу (37) скажем, он сделает по-нашему!' - кричит один солдат. В другом месте зашел разговор о зверстве немцев. 'Да и наши-то хороши! Похуже немцев будут. Как звери какие. Я сам был свидетелем. Пришли мы однажды в деревню, а наши давай мирных жителей штыками пороть!' - кричит другой солдат. Конечно, такой случай мог быть. Может быть, солдаты где-нибудь перепились и остервенели. А часто бывает так: в какую-нибудь деревню мирно входят солдаты, а в них из окон стреляют. Конечно, они могут и разозлиться и кого-нибудь убить. Но ведь солдат-то это выдает как самое обыкновенное дело. Сколько смут могут посеять в народе такие разговоры. Один солдат разговаривал с папой: 'Знаете, батюшка, и офицеры бывают разные: некоторые впереди всех идут, а некоторый скомандует 'вперед!', а сам - назад. Бывает и так, что солдаты оборотятся да пули четыре ему вдогонку пустят, он и брыкнется'.

     Каких только ужасов на войне не бывает! Теперь немцы с аэропланов льют горючую жидкость (38), которая все на своем пути истребляет до мелочей. Неприятеля губят удушливыми газами (39). Эти газы часто истребляли целые полки, хотя теперь против газов применяются повязки (40). Еще немецкие шпионы во всей Руси хотят отравить воду в колодцах, реках, родниках и т.д. Недавно у нас в Скопине схватили двух шпионов. Их еще заметили в пути. Они все время очень хорошо разговаривали по-русски. Рядом с их номером сняла номер тайная полиция. Когда услыхали, что приезжие стали говорить по-немецки, их арестовали, но один в окно успел убежать. Оказалось, что это евреи и они отравили воду в одном колодце, но яду было пущено немного, так что успели воду обеззаразить.

***

     Еще папа рассказывал про одного мужика, который вез его на станцию. У этого мужика был хутор, он построил новую избу и вообще обзавелся хозяйством. Однажды он и вся семья была в поле. В это время случился пожар. Так как хутора всегда стоят далеко от деревни и друг от друга, то залить никто не мог. 'Все сгорело, даже рига, которая стояла поодаль. Сгорели теленок, поросята и лошадь. Прежде всех прибежал сын, он бросился к лошади, но клетушка уже занялась, сам чуть не задохнулся. Но он знал, что в плетне есть дыра, в которую он, порядочно опаленный, успел выскочить и тут же упал без памяти. Прибежал скоро и я, как увидал, что все мои труды сгорели, бросился на землю, стал биться головой, грызть землю. Да этим не поможешь.

     Видно, на то воля Господня! Теперь без отдыху работаю, чтобы к зиме построить хату', - вот как об этом рассказывал сам мужик. 'Видно, на то была воля Господня!', - сказал он. Его спасла вера, безграничная вера в Бога. Но если бы не было этой веры, что бы делать мужику?

     16 июля 1915 года, Скопин

     Почему две недели не писала? Очень простой ответ: некогда, хотя иногда и было что писать. За это время красили полы, так что сидеть утром приходилось в саду вместе с папой, а при папе я, конечно, писать не буду. А утром не напишешь - потом не соберешься во весь день. По обыкновению ничего выдающегося не было. Одиннадцатого июля были у Олечки Крыловой на именинах. Мама меня с Маней не пускала, так что ушли почти без позволения. С полдороги хотели возвратиться, очень неприятно было, что мама так рассердилась. Но потом все-таки решили идти. Народу собралось страшно много, порядочно незнакомых. Сначала дело шло довольно вяло, но потом разошлись. Здесь я встретила свою подругу по епархиальному (41) Клашу Липесину. Она очень милая девица. Сначала я ее никак не могла узнать, но она мне напомнила, что я ей облила фартук чернилами. Я тотчас же ее вспомнила. Она ничуть не изменилась. То же тоненькое личико, те же тихие глазки и та же милая детская улыбка. Как сейчас ее представляю - стриженую худенькую девочку в длинном бордовом платье и белом фартуке. Как она хорошо и задушевно поет! У нее тихий нежный голосок. Она глубоко переживает то, что поет. Песни, как, например, 'Умирающий студент', 'Ах, зачем эта ночь' (42) и другие, конечно, очень избиты, но в ее устах они совершенно меняются. Сколько страданий и мук слышится в них! Я первый раз в жизни встречаю, или, лучше сказать, слышу чистый, нежный, а главное, душевный голос.

     Вообще в этот раз было много хороших голосов, особенно мужских. Пели много и очень хорошо. Танцевали мало, так как было очень душно в комнате. Около палисадника устраивали различные игры, танцевали 'метелицу', заплетали плетень и т.п. Был здесь и 'Марк'. Он нашел себе других новых знакомых и занялся ими. Я очень рада: хоть к нам не приставал. Фильцеприныч все время не отходил от Симочки, которая с ним порядочно кокетничала. За Олечкой ухаживает Дмитрий Иванович Августов. Он был у них в епархиальном учителем по литературе, когда Олечка была в шестом классе. Говорят, она за ним еще там бегала, как принято в епархиальном, и он к ней был неравнодушен. Теперь они все время вдвоем. А какая интересная была Олечка! В белом простом платье, с темно-красным кушаком, на две косы причесана, высокая, стройная, изящная, на нее все обращали внимание. Какие хорошенькие живут в Вослебово! Что Симочка, что Олечка, что Лилечка - одна другой краше и милей.

     Возвратились домой в пять утра. Мама и папа очень благосклонно отнеслись к позднему возвращению, а папа все расспрашивал, кто был.

     17 июля 1915 года, Скопин

     Меня сейчас никуда не тянет, ничего не хочется, я вполне довольна настоящим. Мы никуда не ходим, да все порядком надоело. В саду и на станции одни и те же личности, которые, наконец, стали противны. Нынешним летом у меня часто появляется чувство полной удовлетворенности. Не то было год, два тому назад. Как тогда противен был Скопин. Бывало, все надоест, все одно и то же, глаза бы не глядели. Убежала бы куда-нибудь далеко-далеко, чтобы ничего не видеть. Да бежать некуда, так и тянутся однообразные, тоскливые дни. Может быть, потому теперь появляется чувство полной удовлетворенности, что я была в Туле, где немного отрезвилась от страстного желания уехать куда-нибудь из Скопина. Еще это можно объяснить тем, что скучать времени нет. Как быстро прошли три месяца - словно три недели. И я за это время ничего не сделала. На что время прошло? Трудно ответить, но оно прошло безвозвратно. Как я мало сделала, ведь нам так много задали уроков на лето. Сейчас получаса свободного не найдешь. Утром до обеда учу. Писала сочинение, а теперь учу устно. После обеда до чаю работаю часа два, но здесь читаю и газету. После чая до половины восьмого вечера читаю какую-нибудь книгу, только не учебник. Потом ужинаю, и идем гулять. И так каждый день, за редкими исключениями. Я еще ничего не шила, а шить мне много. Остался только месяц каникул, и в этот месяц я должна покончить с уроками, с шитьем да почитать побольше хочется. Может быть, 21 июля Саша приедет на несколько дней, тогда и вовсе учиться некогда. Помоги мне Бог справиться с моими делами!

     20 июля 1915 года, Скопин

     Сегодня ровно год, как началась война. Сколько перемен за этот год, а ожидается еще больше. Как все вздорожало, как трудно жить теперь с семьей на небольшое жалование! У нас и то заметно сокращены расходы не только в одежде, но и в съестных припасах. Прежде часто бывало жаркое, а уже все лето его не было, хотя это не очень заметно, потому что пища питательная и теперь. Заметно сокращение насчет костюмов. Теперь страшно дороги стали материи, потому что фабрики работают на солдат. Суконные и шерстяные материи вздорожали на 150%. За что ни возьмешься, все безумно дорого. Теперь мобилизуют 19-летних, то есть за 1917 год.

      Немцы подвигаются к Варшаве. Русские решаются отдать Варшаву и сохранить войско, потому что оно важнее и нужнее. Я слыхала, будто решили допустить немцев до Смоленска.