В июне м-це 1946 года ко мне на свидание приехали жена и сестра, в то время никаких личных свиданий заключенных с родственниками не разрешалось, вследствие этого к нам на свиданку (здесь и далее - орфография, и пунктуация автора) никто не ездил.
Их приезд для меня был неожиданный. Он для меня был радостен и одновременно грустен. Ну думаю, не получилось бы так, как в 1942 г на Верхне-Вислянском совхозе, когда жена ехала за тысячи километров, да еще в сильный трескучий мороз, а ей дали свиданку на 15 минут на вахте…
День был воскресный, на нашем л/п в этот день работали, хтели выполнить месячный производственный план.
Я так же вышел на развод. Начальник л/п видит меня и подзывает. Я подхожу и он мне сообщает "К вам жена с сестрой приехали, вот кончится развод иди на вахту. Я разрешаю вам свиданье".
Я искренне его поблагодарил, за столь приятное для меня сообщение и за то, что разрешил произвести свиданку, хотя и на вахте.
Развод кончился, иду на вахту, смотрю там стоят мои дорогие и любимые: жена и сестра, посланцы моих дорогих родных и где же? В лагере мира "Отверженных".
Увидя их у меня от радости язык заплетается и я не могу вымолвить не одного слова, в горле, как будто бы все пересохло, на глазах у них невольно навертываются слезы, я не могу говорить.
Если четыре года тому назад, жена меня встретила во всем новом обмундирование, то здесь я уже был в одеяние в довольно обтрепанном.
В течение этих четырех лет, после столь долгих мытарей: по этапам и пересылкам, я все свое обмундирование потрепал, а нового ничего не давали, да в добавок я отпустил еще бороду, так что мой вид был довольно не презентабельный.
Увидя меня в таком виде у той и другой, помимо их воле из глаз полились слезы.
Получив от них передачу и поговорив с ними пару часов, они пошли на свою временную квартиру, а я в барак, завтракать.
После обеда они вновь подошли к вахте и мне представилась возможность с ними быть до вечерней поверки.
На следующий день, утром жена немного приболела и ее препроводили в нашу амбулаторию, ей там оказали соответствующую медицинскую помощь.
На третий день их приезда жена поехала в Вожель просить разрешения на свиданку. Ей разрешили свиданку на три дня по 15 минут в день, конечно нас это мало устраивало, но что поделаешь!
И вот на четвертые сутки из пребывания приходит в барак в/н (вольно наемный) человек и мне говорит "Пойдемте ко мне работать!"
Я с ним пошел и он меня привел на свою квартиру где временно остановились моя жена и сестра, с ними я пробыл до вечерней поверки.
На 5-ый день это повторилось, так что я здесь с ними наговорился вдоволь, о наших родных и близких, о моей жизни и их мучениях и испытаниях во время войны и т.д.
И вот, несмотря на все существовавшие тюремные преграды к нам заключенным, но все же люди есть люди, из них большая часть к нам, в особенности бывшим членам партии имели человеческое отношение.
На 6-ой день их пребывания, мои дорогие: жена и сестра уехали домой.
Как я им был благодарен за их пребывание. Я от них многое узнал, что у них творилось во время войны, как они прожили это злосчастное время. Как они будут жить в будущем? Как они переживали мой арест?
Да, жена рассказала много нерадостных переживаний, в особенности по квартире, где живя и ежедневно по несколько раз встречаясь с лицами, которые своими гнусными доносами хотели меня и мою семью утопить в грязи и, которые все время продолжали им грозить…
Для меня было радостно из их уст слышать, что не только родные, но и все мои знакомые и товарищи по работе не один не верит в мою виновность…
А сестра, та просто сказала "Разве ты брат не знаешь, что все старые члены партии находятся в лагерях!"
Да ее слова на 95% соответствовали действительности…
Их посещение влило в меня новые силы: спала с меня хандра, появилась новая жажда к жизни, в особенности, когда жена сказала, что "На будущий год я вновь приеду к тебе".
Надо отдать должное всем жителям поселка, администрации и надзор составу за их доброе отношение к моим дорогим приезжающим, с их стороны не было даже намека, что они приезжали навестить "Врага народа".
Выше было отмечено, что в 1947 году заключенные стали питаться лучше, конечно не за счет казенного пайка, а за счет получения посылок от родных; кое что можно было купить в ларьке. Наилучшим производственникам и возчикам из управления присылали продовольственные посылки.
Если в предыдущие годы некоторые из заключенных поедали: кошек, крыс и мышей, были случаи, когда забирались в морг и вырезали у мертвецов мякоть, варили и ели.
У живых лошадей отрезали языки, то теперь уже, каждый барак у себя завел кошку, кошка была гордостью барака, она до некоторой степени была показателем сытости живущих в бараке.
Большое зло заключенным приносили женщины; от совместного проживания в зоне, отсюда и шло воровство, промоты казенного имущества, грабежи, картежная игра и т.д.
Бывало привезут на л/п постельные принадлежности, все новенькое, раздадут на руки работягам, а утром смотришь снова голые нары, все ушло в женский барак…
Осенью 1947 года со всего лагеря собрали всех сифилитиков, мужчин и женщин, их набралось больше сотни человек. Для них был отведен особый барак, к ним был прикреплен специальный врач.
Пищу им носили в барак, в специальной посуде и они ее там принимали.
Когда их только что пригнали они были довольно исхудалые, даже страшно на них было смотреть, в особенности на женщин, но пройдя первый курс лечения они стали понемногу поправляться и принимать надлежащий вид и уже с разрешения врача вновь стали сожительствовать с мужчинами.
Осенью 1948 года всех женщин с л/п вывезли и сосредоточили в специально в женских лагерях.
А на место женщин пришел этап; в этапе были исключительно молдаване; народ молодой, но сильно исхудалый.
И вот они видя, что по зоне свободно ходят кошки, на них раззарились и в ту же ночь их всех переловили, порезали, сварили и съели.
Утром работяги встали, принесли завтрак, надо кормить кошек, стали их звать, а их нигде нет.
Народ смекнул, что кошек вероятно съели молдаване.
Надо сказать, что виновникам поедания кошек досталось не так мало.