За это время я сильно ослаб и меня перевели в полустационар, с выполнением работ в зоне, а из полустационара, по распоряжению врача перевели дневальным в амбулаторию.
Надо сказать с какой же неохотой я шел на это дневальство. Я стремился всеми силами от него избавиться, но мне врач пригрозил, что он выпишет меня из полустационара на работу, а так как я был еще очень слаб, еле двигал ногами, так что волей, неволей пришлось согласиться на это дневальство.
Обязанности дневального были не сложные: заготовить дров, истопить печки, чтобы в амбулатории было тепло, принести воды, подмести пол, отнести в прачечную грязное белье, а оттуда принести чистое белье.
Во время амбулаторного приема находиться при амбулатории и следить, чтобы уркачи не стащили чужих вещей…
Спать разрешалось в амбулатории, так что я был одновременно и сторожем и дневальным. Конечно за все это оплаты никакой, стол 2-ой, пайка хлеба 600гр.
К сожалению я здесь не был избавлен от воровства.
Однажды утром я пошел по воду, амбулаторию закрыл на замок, через 5 минут прихожу, дверь настежь открыта, замка нет; утащили: две простыни и еще какие вещи…
Первоначально дневалить было скучно, но потом привык; в особенности было тяжело пилить дрова на печку, не было сил, не мог тащить на себя пилу, в то время я был настоящий дистрофик, но нашлись хорошие люди и стали мне помогать распиливать бревна.
Все те невзгоды, которые выпадали на мою долю при дневальстве, компенсировались тем, что как только заканчивался амбулаторный прием, врач и сестра уходили из амбулатории и я оставался один, ко мне иногда приходил дневальный из соседнего барака, тогда я ставил на плиту чайник с водой и кипятил воду на чай, заваривал чай и при свете керосиновой лампы, в тепле, наслаждались чаепитием; в особенности было отрадно, когда из дома мы получали посылки, тогда у нас был настоящий лагерный праздник…
В особенности для меня была памятна первая ночь проведенная в амбулатории. Это была необыкновенно радостная ночь, как для заключенного.
В течение примерно четырех лет, я находился в невыносимо тяжелых условиях, днем работал на тяжелых физических работах, ходил на работу за 7 – 8 км, таская за плечами: топор, пилу, железную лопату, корчевал пни иногда d=35 – 40 см, с ними весь день бъешся, бъешся и хорошо если в течение дня его выкорчуешь, в особенности, если на твою долю попадется пенек лиственницы, у которого корень – то идет репкой. Или придется грузить бревна на железно – дорожные платформы…
После такой работы придешь домой, где бы немного отдохнуть, набраться за ночь свежих сил, но для этого нет условий, часто приходилось спать на голых нарах, покрывшись лишь бушлатом; во время сна, не раз за ночь подойдут к тебе уркачи обшарят твои карманы и все что там есть вытащат, а если с этой стороны все более или менее благополучно, то клопы не дадут спать…
А здесь в комнате я остался один, в комнате чисто, светло и тепло, клопов и вшей нет, не бойся ни кто к тебе во время сна не придет, спи спокойно до 5-ти часов утра, а с 5 часов начинается утренний амбулаторный прием.
Заведующая амбулаторией была вольнонаемная женщина, очень хорошая, эвакуированная из Ленинграда.
Кроме ее была медсестра, из заключенных, по 58 ст, но такая язва, что говорить нечего; уж очень она любила принимать больных, которые получали посылки с фруктами.
Бывало придет в амбулаторию на прием тот или иной больной, но без повышенной to не освобождают от работы, видишь что парню надо помочь, редко ходит в амбулаторию и зная слабую струнку медсестры и говоришь ему, "иди к медсестре и в разговоре с ней скажи "ты получаешь посылки, а в посылках присылают разные сушеные фрукты и если вам надо, то я вам некоторую толику могу продать".
И вот такой разговор состоялся, смотришь парень получил день освобождения, а "день кантовки – две недели здоровья".
Свободное копирование
