На другой день в труппе говорили, что я "подаю надежды", а Лентовский решил, что моим "элементом на сцене будет каприз". Тем не менее все это не повлияло на мое положение, и я через несколько дней выходила в костюме дебардера, в пудре в числе хористок в оперетке "Все мы жаждем любви". Канканировать я еще не умела и стояла, что называется, столбом, но обращала на себя внимание наружностью: костюм и в особенности пудра очень шли мне.
Большаков вздумал за мной ухаживать и, с разрешения Шатилова, сделал мне предложение. Шатилов и его семья очень уговаривали меня, а Большаков поражал всю труппу своим беспримерным поведением: перестал пить, стал одеваться к лицу и "ухаживал" в полном смысле этого слова. Я обещала подумать и присмотреться к нему. Он провожал меня из театра каждый день с Шатиловым, а иногда и один, бывал у нас каждый день, а в театре все называли меня его невестой.
В это время пришло письмо от К., где он очень резко выговаривал мне за мою поездку в Харьков, а главное, за подпись контракта, когда другой подписан им уже от моего имени, высказывал подозрение, что я изменилась к нему или кто-нибудь наговорил про него, "а может быть, и Савин. Вас ведь так легко сбить с толку". Нечего и говорить, что это письмо крайне разогорчило, обидело меня, и я в первый раз подумала, что он "не имеет права" так говорить со мной. Я решила помедлить с ответом, а между тем вот что произошло.
На одной из репетиций ко мне подошла какая-то дама и, назвав себя актрисой Б[орисовой], сказала, что имеет сообщить мне что-то важное. Я изумилась, но последовала за ней в глубь коридора, где она, убедившись, что нас никто не слышит, начала уговаривать меня отказаться от брака с Большаковым, так как для этого он бросил ее с ребенком и он "негодяй", "подлец" и т. д. "К тому же на днях он должен идти в солдаты". (Последнее меня в особенности поразило: я буду солдаткой!) Все это она говорила, захлебываясь слезами, и расстроила меня совершенно. Я тоже расплакалась и уверила ее, что брак этот только предположение и что теперь уж я ни за что не соглашусь. Она меня расцеловала, и мы вернулись на сцену.
Тотчас же в кулисе я натолкнулась на Большакова. Увидя мое расстроенное лицо, он с беспокойством спросил о причине. "Вы бросили Б., у вас есть ребенок... вас возьмут в солдаты... не смейте подходить ко мне..." — бормотала я, опять заплакав, и убежала из театра.
Свободное копирование
