В июне сборы в нашем театре пали, наступившая жара отбила у публики охоту просиживать вечера в душном театральном здании. Даже Щепкин и Мартынов ничего не могли поделать с апатией театралов.
Михаил Семенович был человеком состоятельным, не особенно нуждавшимся в гастрольном гонораре, а разъезды его по провинциям можно просто объяснить желанием показать себя. Мартынов же, наоборот, бедствовал с обременявшим его семейством и ездил на гастроли с единственною целью зашибить лишнюю копейку. Поэтому при упадке сборов Щепкин трогательно распрощался с киевлянами и, не доведя до конца серию своих гастролей, отправился домой в Белокаменную. А Александр Евстафьевич при всем желании не мог последовать примеру своего знаменитого товарища, карман его был тощ, да и, кроме того, по своей бесконечной доброте он допустил Каратеева задолжать ему за несколько спектаклей, что составляло довольно солидную цифру денег. В этом случае Щепкин был предусмотрительнее и требовал условленную сумму перед выходом на сцену. Таким образом, он никогда от своих гастролей не терпел убытка.
— Александр Евстафьевич, а ведь теперь я не могу вам уплатить своего долга, — сказал как-то Каратеев петербургскому гостю.
— Да вы как-нибудь, — ответил конфузливо комик, — хоть частями… Да ведь и не Бог весть, как много мне надо…
— Сами видите, какие дела, могу ли из этих сборов я вам хоть один грош уделить?
— Так-то оно так, но, все-таки…
— Не помиримся ли мы с вами вот каким образом: поезжайте вместе с нами на Ивановскую ярмарку в Кременчуг?
— Что из этого последует?
— Последует то, что я там выплачу вам весь долг до копейки…
— Ну, что же поделаешь с вами? Разумеется, я согласен…
Свободное копирование
